Другой неожиданностью были бабочки, которых с удовольствием пожирали вараны, ловко подкрадываясь к ним таким образом, что и не заметишь, как бабочка уже в хищной пасти. Как только пролился короткий, но довольно обильный дождь, жаркий воздух стал влажным. Прохладным он казался лишь в момент падения дождевых струй. Зато сразу после прекращения дождя со всех сторон начали лететь тучи бабочек, которых здесь называют мансунками от слова мансун, что означает сезонный дождь. Это, естественно, местное название. Европеец сказал бы муссон, и тогда бы бабочек прозвали бы, наверное, муссонками.
Но дело не в названии, а в том, что эти глупые крылатые существа летят на свет лампочек, где летают, толпясь, тысячами вокруг горячего стеклянного шара, затмевая свет. Те бабочки, что прилетели первыми и оказались ближе к свету, сгорают и падают, предоставляя возможность другим делать то же самое.
К утру вся земля под уличными фонарями оказывалась усеянной прозрачными крылышками погибших бабочек. Но вараны любят живых, а не сгоревших насекомых. Они устраиваются поблизости от источника света и спокойно без особого труда насыщаются, не переживая, что могут переесть и, не боясь, что могут проголодаться. Так что, в этом смысле, вараны были для нас счастьем. Без них бабочек под дверью каждое утро было бы куда больше.
«Н и к у д а», – о т в е т и л в е р б люд
Вскоре наша жизнь на новом месте наладилась. Привыкли, ложась спать, прятаться от комаров под москитные сетки, появляясь на улице, осторожно ходить по дорогам, чтобы невзначай не наступить на змею, и, во всяком случае, не бояться при её появлении, не подходить близко к верблюдам, могущим чего доброго презрительно сплюнуть на незнакомца.
Во внутреннем дворике дома у нас росли пальмы, манговое дерево, бананы и даже папайя, что создавало впечатление маленьких джунглей. Улицы посёлка, в котором жили советские и пакистанские специалисты обрамляли главным образом акации, а у входа в огороженный посёлок возвышалось дерево пипал из рода фиговых деревьев, старое, казалось бы, охрипшее и покорёженное от древности дерево, со свисающими, как у баньяна, мочками высыхающих корней. Именно здесь все по утрам собирались на работу, садились в автобус или джип и через ворота, открывавшиеся полицейским, отправлялись на тепло электростанцию, где русские специалисты работали бок о бок со своими пакистанскими контрпартнёрами.
Но работа – она везде работа. Что-то установить, что-то смонтировать, собрать, разобрать, проверить, испытать, закручивать, раскручивать. Монтаж блока электростанции, он, что в России, что в Пакистане, требует одинаковой работы. И проблемы почти такие же. То свищ где-то появится, то сгорят контакты, то какая-нибудь неприятность на генераторе, без которой не обходится ни один запуск новой техники. Всё надо подгонять, налаживать, приспосабливать к местным условиям. А условия, конечно, разные.
Рядом начали строить такой же блок китайские энергетики. Интересно было наблюдать, как на строительной площадке при закладке фундамента основной тягловой силой являлись ослы. Поражал ум этих маленьких неказистых с виду животных.
Рабочие грузили на спины мулам тяжёлые мешки с землёй, и те тут же поворачивались и шли самостоятельно без сопровождения людей к месту разгрузки. Освободившись от груза, они тем же путём возвращались назад. Но за такую работу владелец ослов получал по пятьдесят рупий в день за каждое животное. Рабочие, насыпавшие землю в мешки, получали триста-пятьсот рупий в месяц.
Здесь же на рельсах стоял огромный башенный кран для монтажа стен, которых ещё не было. Использование его для переноски земли, возможно, было бы целесообразнее, но, видимо, существенно дороже стоимости труда ослов. Рассказывали, что один из богатейших людей Пакистана нажил себе состояние, благодаря ослам, с которыми он начинал работать в качестве бедного погонщика.
Помимо необычной природы, которую я всё время фиксировал фотоаппаратом, особый интерес для меня, представляли, конечно, люди. Разговариваю как-то с Абидом, который имеет свою маленькую фотолабораторию. Я проявляю свои фотоплёнки сам, но новые покупаю у Абида и люблю поговорить с ним о жизни. Спрашиваю его как-то:
– Мистер Абид, где вам больше нравится, здесь в Гудду или там, где вы жили в Кашмире?
Другой человек ответил бы просто, почему ему где-то больше нравится, но Абид не такой. Он обдумал заданный вопрос и после небольшой паузы ответил короткой притчей: