Весьма расплывчатые представления о программе правительства, которую презентовал Думе премьер С. Кириенко при своем утверждении, породили разнообразные отклики специалистов и обозревателей. Заявление о продолжении, но более последовательном и жестком, прежнего курса вызвало полное неприятие левой оппозиции, что было неудивительно. Но и центристы, и даже сторонники радикальных реформ категорическим образом проводили грань между заявлениями о намерениях и реальными возможностями, которыми располагало правительство и которые, по мнению абсолютного большинства, не позволяли реализовать ни одной масштабной программы, за исключением очередной аппаратной реорганизации. Впрочем, и она вызывала недоумение непродуманностью некоторых шагов, в частности, упразднением Роскомгидромета и других.
Безрадостные комментарии вызвало и более конкретное заявление правительства о приоритетах своей экономической деятельности на ближайший период. Может быть, наиболее показательно здесь мнение О. Лациса, весьма аккуратного в формулировках. Он считал, что «весь набор обещанных мер правилен, как в учебнике. Но с этим заявлением наши лидеры напоминают штаб, разыгрывающий блестящую операцию на ящике с песком, в то время как за окном гремит настоящее сражение, в котором события разворачиваются совсем иначе. Все-таки следовало бы серьезно обсудить, сохраняются ли еще шансы на экономический рост в текущем году и нужно ли к этому стремиться. Может быть, рост возможен, но лишь ценой девальвации рубля. Может быть, рост в близком будущем невозможен ни при каких обстоятельствах. А может случиться и так, что нереалистичный курс рубля приведет к обвалу сразу со всех сторон…» («Новые известия», 20 мая 1998 г.).
Как в воду глядел публицист и экономист!
Нарастали волнения шахтеров, перекрывались железные дороги, падали котировки корпоративных ценных бумаг, волновался банковский мир, председатель Центробанка С. Дубинин заявлял о проблемах с национальной валютой — вот обстановка, в которой звучали оптимистические заявления высшего руководства страны типа: «Шахтерская проблема будет решена, потому что подписал об этом указ». Каким же образом, на какие средства эта и тысяча других не менее важных проблем будут решаться, если и оппозиционные, и правительственные издания в своих выводах были абсолютно солидарны: «Россия — на пороге девальвации рубля», «Судьба рубля повисла в воздухе».
Да, скорее всего кризис правительство преодолеет, но какой ценой? Вводя в действие «резервы главного командования»? Достаточно несерьезными представлялись утверждения, что средства найдутся при соблюдении режима строжайшей экономии. На ком еще можно было бы сэкономить, кроме донельзя разросшейся армии чиновничества? Но чиновничество в России, да еще в тот период, не победить никакому правительству. Это совершенно утопические планы. И опять оставались два уже испытанных пути: рост внутренних неплатежей и внешних заимствований и третий — денежная эмиссия. Однако все они, как заявляли представители правительства, были неприемлемы.
Было очевидно, что у нового кабинета нет финансовой, экономической базы для преодоления кризиса. Что же касалось политической базы, то ее правительство С. Кириенко было лишено в результате полной разочарованности политической элиты деятельностью Б. Ельцина, так и не получившей внятного объяснения отставки влиятельнейших В. Черномырдина, А. Чубайса и А. Куликова, а также сильнейшего давления президента на Госдуму, закончившегося ее поражением, а значит, и поражением крупнейших российских партий и движений, в ней представленных. Причем всех, независимо от того, кто, как и по каким мотивам голосовал.
В результате Дума стала сотрудничать с правительством и лично с С. Кириенко на гораздо более жестких условиях, нежели сотрудничала с кабинетом В. Черномырдина. Особенно это касалось крупнейшей фракции КПРФ.
В одном из интервью Г. Зюганов так объяснял лояльность своей фракции к В. Черномырдину: «Мы исходили из того, что нынешняя власть в России все-таки неоднородна, она состоит из нескольких группировок, соперничающих друг с другом. Конечно, было нерасчетливо не использовать эти противоречия между нашими политическими противниками. Взаимодействуя с В. Черномырдиным, ориентируя его на помощь обрабатывающей промышленности и сельскому хозяйству, мы поддерживали и усиливали положительные стороны существования «Газпрома» и РАО ЕЭС, которые сохраняли целостность России, хрупкую целостность нашего экономического пространства… Именно эти обстоятельства заставляли нас взаимодействовать с правительством В. Черномырдина. Теперь же, после прихода С. Кириенко, над российскими естественными монополиями нависла огромная опасность. Скоро мы станем свидетелями новых попыток уничтожения этими ставленниками международного капитала естественных монополий — последних структур, скрепляющих российское государство. Допустить этого никак нельзя, ибо это означает распад страны» («Завтра», 14 мая, 1998 г.).