— А?!
— Хочу вам сказать следующее… Я готов встретиться с Петручи и ни с кем другим, вы меня слышите? Он уже давно сидит без дела и не упустит случая.
На сей раз Голдейн был просто ошарашен.
— Это, по крайней мере, точно? Вы не передумаете?
— Можете объявить о матче сейчас же и подготовьте контракт…
— О’кей. Я знал, Боб, что боксер вашего класса не может вот так уйти…
— Приберегите свои байки для юнцов, которых они еще могут затронуть!
Я положил трубку на рычаг, когда этот идиот все еще продолжал осыпать меня комплиментами.
Кати буквально преобразилась.
— Я знала, Боб, что ты такой… Я знала, что…
Я налил себе виски…
— Очень уж многие знают, какой я есть и что я собираюсь сделать, когда сам я об этом еще не имею ни малейшего представления.
Я поднес стакан к губам.
— Боб! — в ту же секунду бросилась ко мне Кати. — Теперь ни капли алкоголя, подумай о тренировках…
Я быстро отвернулся, чтоб уберечь напиток.
— Тренировки! Ты не в себе! Неужели ты воображаешь, я стану выбиваться из сил, когда знаю наверняка, что меня запросто отделают?!
— Зачем ты так говоришь?
— Затем, что это правда, Кати! Правда! Петручи в тысячу раз сильней меня! Я не продержусь против него и трех раундов… Это не боксер, это настоящий убийца!
Все-таки она отобрала у меня стакан и выплеснула содержимое в ведерко со льдом.
— Боб, ты всегда добросовестно делал свое дело… И ты будешь продолжать…
— Но…
— Иди надень тренировочный костюм, Боб! У тебя есть время до обеда попрыгать со скакалкой.
Боксер попытался опереться на одну ногу. Ему это удалось, он чуть было не привстал, но его чересчур тяжелая голова перевесила, и он упал ничком.
— …Девять! — выкрикнул рефери.
И я стал добросовестно тренироваться, как того желала Кати.
Сообщение о матче наделало шуму. Было решено транслировать его по «Евровидению». Голдейна это не волновало, ибо он не сомневался, что сбор и так будет рекордным.
Да, я честно готовился, пытаясь забыть о том, что мой соперник, — грозный Петручи. Однако ночью, несмотря на усталость, эта мысль не давала мне покоя. Я видел себя на ринге оглушенным. Вокруг все кружилось, и я падал под вопли толпы…
Чему же послужило убийство бедняги Жо, если моей карьере все равно было суждено окончиться столь бесславно? Господи, неужели я позволю этому итальянцу устроить из себя посмешище? Он потрясающий боксер, у него нет особых секретов или неожиданных хитроумных ударов, нет, все гораздо проще и страшнее: он бьет с невероятной силой и с точностью, как Андрикс… Это чемпион мира будущего года… Но вначале ему нужен мой титул, это один из этапов его восхождения…
Мои поединки со спарринг-партнерами вызывали чувство разочарования. Бодони, который теперь опекал меня и баловал, как в самом начале моей карьеры, просто страдал.
— Боже великий, да у тебя прямо ватный удар, Боб! — причитал он после тренировочных боев…
— Ничего не могу поделать, Бодо… Я готов… Потому я и хотел уйти. Мой последний матч с Жо совсем меня доконал. У меня руки будто из теста…
— Неправда!
— Клянусь вам…
— Ты зажат, ты сдрейфил перед итальяшкой… Ты думаешь про себя, что он тебя уложит…
— А если так?
— Ты вот что должен думать, Боб: ну и что с того? Даже если он тебя уложит, жизнь на этом не кончится и тебя по-прежнему будут считать замечательным боксером.
— Ну да, замечательным конченым боксером, Бодо!
— Черт побери, неужели ты до такой степени тщеславен?
— Возможно…
Однажды вечером, когда он читал мне очередную нотацию, я схватил его за цепочку часов, у него была огромная луковица, какие любят носить крестьяне.
— Бодо, вы всегда были искренны со мной. Ответьте же: вы думаете, я могу победить итальянца?
Он опустил веки, продолжая сверлить меня из-под них точечкой взгляда.
— Да, Боб, я так думаю. Петручи сильней тебя… У него потрясный глазомер и легкие как кузнечные меха… Но в нашей работенке есть огромная доля непредвиденного… Ты — старая лиса, и ты можешь улучить момент…
— Как вы представляете себе бой?
— Ну, конечно, вариантов, как его построить, не так уж много… Ты прикрываешься и выжидаешь, чтобы нанести внезапный удар в нужное место…
— На протяжении всех пятнадцати раундов?
— Да, если понадобится!
— А допустим, случай не представится?
— Проиграешь по очкам…
— После сорока пяти минут бега на месте?
— Это единственное решение. Если ты пойдешь на обмен ударами, ты пропал.