Расстаться с боксом! Все бросить! Завести дело! Словно со мной заговорили вдруг на незнакомом языке! Я догадывался, что разговоры ведутся не только в кругу моих близких. И зрители должно быть, поговаривают о том же… Боб Тражо выдыхается… Боб Тражо уже не тот, что прежде…
В некотором смысле пресса была ко мне великодушна. Разумеется. встречались выражения вроде «менее убедительно», «более осторожный, чем обычно» и т. д.
Итак, я могу не раздумывая довериться Бодони до конца.
— Скажи-ка, Жереми, ты знаешь Петручи?
Он с серьезным видом кивнул.
— Факт, я видел, как он выиграл у Пепе Испанца в начале года в Милане. Я был там из-за жены — она у меня итальянка…
— Думаешь, мне стоит с ним встретиться?..
Входили люди, узнавая нас, подталкивали друг друга локтем и смотрели с почтением и восторгом. Жереми понизил голос.
— Этого парня лучше не трогай — настоящий динамит! Таких резких ударов, как у него, я никогда не видел, Боб…
— Знаю, мне говорили…
— Да, но ты не можешь себе представить… Вот противник прижал его в угол, проводит сильнейшую серию. И вдруг, непонятно как, Петручи наносит удар правой в печень… И противник извивается на полу, как вытащенный из воды угорь…
— Ладно, а теперь… Скажи мне…
Жереми снял свои толстые смешные очки и протер стекла.
— Эй, Боб, ты вроде как берешь у меня интервью, да еще непростое?
— Тебе это неприятно?
— Вовсе нет, но ты, по-моему, сегодня какой-то странный.
— Будешь странным, если тебе объявят, что ты годишься теперь только на то, чтоб сидеть в шлепанцах да почитывать журнал «Французский охотник», скажешь, нет?
— В таком случае…
— Что ты думаешь о крошке Андриксе?
Он снова надел очки.
— Ах, вот где отличный боксер, Боб!
— Ты веришь в него?
На все сто. Он, если не будет дураком, очень скоро сколотит состояние.
Думаешь, он покрепче меня?
— О, нет!..
Слышать это — бальзам для моего раненого самолюбия.
Он не крепче, но быстрее. И резче в атаке…
Теперь я был вполне осведомлен. Знал, что думает общественность о моих конкурентах и… обо мне самом.
Спасибо, Жереми…
Я схватил стакан с водой. Со дна весело поднимались пузырьки. Хватит с меня минеральной!.. В конце концов, в моем прощании с боксом есть свои прелести. Уже по меньшей мере лет десять, как я мечтаю слопать цыпленка, приготовленного в вине!
Боксер по-прежнему не шевелился.
— …Три!… — отрывисто произнес рефери.
Я вернулся домой в Монфор-л’Амори за рулем своего английского кроваво-красного автомобиля с открывающимся верхом. Я ненавижу этот цвет, но на таком выборе настоял Бодони. Поскольку Катрин, разумеется, разделяла мои чувства, он изложил ей свою замечательную теорию.
— Дети мои, в нашем обществе существуют так называемые условности. В соответствии с ними преуспевшие боксеры безвкусно одеваются и разъезжают в немыслимых автомобилях, придется через это пройти — надо уважить публику…
Мы сдались…
Я испытывал необходимость поскорей увидеть Кати. Как наказанный в классе школьник торопится домой, чтобы выплакаться на груди у матери. Но Катрин, в сущности, и была мне немножко мамой…
У нас с Кати интересно все вышло. Красивая история… В ту пору я только делал свои первые шаги и работал на заводе. Воспитание я получил в доме для сирот, и все, чему меня там научили, это делать деревянные бобины и класть брюки под матрац, чтоб получилась «стрелка». Если не считать этого, я вышел из приюта дремучим невеждой!
Что касается кормежки, право на добавку получали те, кто был посильнее, и тут меня быстро зауважали. Думаю, что именно это позднее подтолкнуло меня к боксу… Я начал заниматься в простом клубе, а потом, как уже говорил, встретился с Бодони.
Однажды вечером, когда мои первые успехи уже были признаны официально, он мне сказал (помню, разговор происходил на террасе «Мадрида»):
— Слушай, Боб… Ты едва умеешь читать, а если я сообщу тебе, что Брюссель — столица Бельгии, ты страшно удивишься. Тебе надо учиться, мой мальчик… Сила — это в жизни еще не все, будущее за теми, у кого есть кое-что в голове, слышишь?
Я слышал его, слышал прекрасно, испытывая при этом изрядное недовольство. Совершенно не представлял себе, как в перерыве между тренировками стану заниматься зубрежкой грамматики или какой-нибудь там географии, все это казалось мне: несовместимым…