Прикинув, он решил, что лучших слов, чтобы выразить превосходную степень, не найти, и продолжил:
— Вот он…
Кончиком своей потухшей сигары Голдейн указал на нас. Секунду все недоверчиво молчали, потом поднялся шум…
— Матч на звание чемпиона? — спросил репортер из «Экип».
— Нет… Но в матч-реванше, если он потребуется, звание будет оспорено…
Журналистам, которые на этих делах собаку съели, все было ясно. Они тут же смекнули, что я собираюсь в два приема, но, вероятно, — тут уместно это сказать — не в два счета передать Андриксу свой чемпионский титул.
И кинулись со всех ног в свои газетенки, чтобы сообщить великую новость народу.
Кати не захотела пойти вместе со мной. Но она меня ждала, сидя, как обычно, у камина в своем неизменном красном свитере, который она всегда носила в доме.
Противный туман, липкий и густой, окутал все вокруг, и я вернулся, насквозь пропитанный влагой.
— Ты еще не ложилась?
Как будто она когда-нибудь ложилась спать, не дождавшись меня!
— Нет, я волновалась за тебя…
— За меня?
— Из-за тумана, дорогой…
— Жо победил, знаешь?
— Да, я слушала репортаж по радио.
— Что сказал комментатор?
— Что Жо провел прекрасный бой… Что это боксер высокого класса…
— Это правда. И все?
— А что он, по-твоему, должен был еще сказать?
— Он не делал никаких намеков насчет… насчет меня?
Она кивнула.
— Он сказал, Боб, что никто не может выиграть у Жо, даже ты. Сказал, что уже теперь истинный чемпион Европы — он…
Кати говорила мне это не для того, чтобы причинить боль, — она знала, что мне все равно перескажут, что репортеры как раз пишут сейчас об этом в своих газетах…
Я выпил фруктовый сок, добавив в него капельку виски. Кати смотрела, как я, серьезный и озабоченный, хожу взад-вперед по комнате. В помещении было тепло, и из моей одежды потихоньку испарялась влага.
— Послушай, Боб, я хотела бы задать тебе один вопрос…
— Да?
— Думаешь, Жо у тебя выиграет?
Я пожал плечами.
— Я знаю одно, Кати, сегодня вечером он бы меня победил… Теперь тебе известно, что такое бокс? В конце концов, и мы, чемпионы, всего лишь люди… Бывают дни, когда нас посещает вдохновение… Но бывает, и не клеится…
— Я кое о чем подумала, Боб…
— Ну, выкладывай!
— Мне кажется, этот матч вызывает у тебя большую озабоченность, чем любой другой, потому что тебе мешает сентиментальная сторона дела, которая здесь имеет место… Почему бы тебе не уйти прямо сейчас?
Поскольку я не отвечал, она, подумав, что я одобряю ее идею, продолжила:
— Предположим, ты заболел… Это очень просто: десять минут попрыгаешь со скакалкой в пальто, вот сейчас… Потом раздетый пойдешь ставить машину в гараж… И подхватишь ангину, ведь ты так подвержен ангине! Пусть тебя навестит кто-нибудь из наших друзей-журналистов и кто-нибудь из коллег, чтобы убедиться, что все действительно так… Потом ты скажешь, что антибиотики вывели тебя из строя, и мы уедем в горы… Когда мы будем там, объявишь местным журналистам, что у тебя появилось желание бросить бокс… Париж подхватит новость, попросят официального подтверждения. Ты его дашь, и все будет закончено… В крупных газетах появятся большие статьи, в которых напишут, что ты уходишь из бокса… непобежденным, Боб!
Последнее слово задело меня за живое… Непобежденным… Правда… Ни одного поражения за всю мою карьеру… Всего-навсего три ничьих…
У меня возник соблазн принять предложение жены. Оно позволяло мне покинуть ринг со всеми почестями… Это был хитроумный, хорошо продуманный план с дальним прицелом… Сам Бодони не подкопается.
— Итак? — ждала Кати…
Она протянула мне скакалку, которая лежала на камине… Ее прикосновение заставило меня овладеть собой. Вдруг все стало очень просто… Я больше не испытывал страха.
— Нет, Кати… Не нужно… Если б я уклонился от этого матча, я до конца дней чувствовал бы себя ничтожеством…
— Ты в этом уверен, Боб?
— Абсолютно, Кати…
Тогда она бросилась ко мне и прижалась головой к моей груди…
— Спасибо, Боб. Это мне больше нравится…
— Мне тоже, дорогая…
— Знаешь, я люблю тебя.
— Знаю… И поэтому что с того, если я потеряю свой чемпионский титул? Ведь у меня есть ты…
Она еще крепче прижалась ко мне.
— Знаешь?..
— Нет…
Я скорее угадал, чем услышал слова, которые она произнесла, уткнувшись лицом мне в грудь:
— Потом мы будем делать детишек, хорошо?
Я удивился… Детишек? Я об этом не думал… В начале нашей совместной жизни мы договорились не заводить детей, чтобы не мешать моей карьере… Честно говоря, потом я об этом больше и не вспоминал…