Я положил газеты на пол, прислонив к своему стульчику у камина.
— Ну и что же, разве не было уговора, что после матча с Андриксом я уйду с ринга?
— Вы издеваетесь надо мной! — взорвался Голдейн. — Еще вчера вы позвонили мне, чтобы сообщить об обратном. Вы собирались подписать контракт на выступления в Южной Африке!
— Правда, я и забыл… — Я прикусил язык.
— Ах, в самом деле! А телеграммы уже отправлены… Что касается меня, господин Тражо, я времени никогда не теряю!
— Неважно, еще ничего не подписано… Ну, скажете, что я передумал…
— И вы воображаете, что я, позволю вам выбросить ваш чемпионский пояс на помойку, даже за него не поборовшись…
Я постепенно выходил из себя.
— Вы не можете что-либо мне позволить, ибо не можете ничего мне запретить, Голдейн! Я, слава богу, могу, сам собой распоряжаться. Я ухожу с ринга, и точка! У меня не осталось ни малейшего желания драться с кем бы то ни было… Вбейте себе это в голову и оставьте меня в покое…
Лицо у Голдейна сделалось лиловым. Рука, державшая стакан, дрожала, и жидкость проливалась на кресло.
— Не пачкайте мою мебель, Голдейн… Хватит того, что ей приходится терпеть ваш зад!
Он встал.
— Какой позор! Вы просто хам!.. И ведь подумать, сколько я вложил трудов, чтобы вы сколотили состояние!
— Эти труды были столь же приятны, сколь любовные хлопоты, ибо, заботясь о моем богатстве, вы приумножали свое. Вам очень даже нравилось иметь в своем распоряжении чемпиона Европы и благодаря ему не один год заполнять залы! Вы собирались отделаться от меня в пользу Жо, чтоб веселая жизнь для вас продолжалась, а? Но его больше нет, и вы хотите сохранить старую лошадку, чтобы карусель вертелась и дальше… Но нет, номер не пройдет, Голдейн! Старая лошадь не согласна! С нее хватит… Вы можете швырнуть мои перчатки в гроб Жо! И мой чемпионский пояс туда же!
— Боб! — крикнула Кати.
Я замолчал. Еще бледнее, чем накануне, она смотрела на меня каким-то странным взглядом. Мне стало не по себе!
Голдейн пожал плечами.
— Я подожду вас в машине, Бодони, — заявил он, — поговорите с ним, может, вас он послушает…
Он вышел.
Бодони начал не сразу. Некоторое время он молчал.
Кати, разрыдавшись, вышла из комнаты, и я вдруг почувствовал себя ужасно несчастным.
— Весьма сожалею, что так разорался, Бодо, но вы-то, надеюсь, меня понимаете, а?
— Ну да, конечно… — рассеянно произнес он.
— Хорошо….
Я ждал продолжения.
— Но все же думаю, ты не должен вот так уходить с ринга…
— Что-что?
— Нет, мне не по душе боксеры, которые уходят непобежденными. Это жульничество, Боб… Знаешь, есть закон природы, когда свершается определенный круг.
Кончиками пальцев он описал в воздухе окружность.
— Парень, который так уходит, думает лишь о собственной выгоде. Тот, кто уходит непобежденным, — боксер, не завершивший карьеры… Потому что карьера рано или поздно неминуемо заканчивается поражением… И именно поэтому она прекрасна, понимаешь, Боб? Только поэтому. Не что иное, как это: конечное падение, составляет ее величие, ее благородство… С моей точки зрения, чемпионский титул словно эстафетная палочка… Но эту палочку у тебя вырывают силой. И бег продолжается… Оттого, что ты уйдешь с ринга, чемпионский пояс не станет навечно твоим, мой мальчик… Он никому не принадлежит… И ты его временный владелец, подумай об этом…
Он поднялся.
— Я не знал, что вы умеете так здорово говорить, Бодо, — прошептал я, глядя, как он направляется к двери.
— М-м, я и сам не знал, Боб, — он покачал головой. До свидания. Позвони мне… Кстати, увидимся на похоронах!
От этого слова у меня по спине пробежали мурашки.
— Эй, Бодо! — окликнул я тренера, когда он уже переступил порог.
Он обернулся.
— Да?
— Все обдумано… Я ухожу из бокса…
Он вышел, не сказав ни слова.
Он стоял на коленях оглушенный, своим растерянным видом напоминая раненного насмерть быка.
— …Восемь! — произнес рефери.
Когда, подавив бешенство, эти два шутника наконец уехали, я отправился разыскивать Кати. Ни в саду, ни на кухне ее не было. Я поднялся по лестнице в нашу спальню. Кати лежала ничком На кровати и рыдала.
Я сел рядом на покрывало.
— Ты так горюешь о смерти Жо, Кати?
Она заплакала еще сильней.
— Знаю, он был хороший мальчик, милый, сердечный… По-моему, он вообще был немного в тебя влюблен.
Она выпрямилась, рыдания внезапно прекратились, я увидел, как сквозь слезы сверкнул ее взгляд.