XIX век многие историки называют веком либерализма. И это справедливо, если рассматривать либерализм как продолжателя и «модификатора» идей Просвещения, как альтернативу сословно-абсолютистской модели государства и общества. Политический и экономический либерализм был и остается воплощением составных частей общей доктрины, хотя не везде отмечалась синхронная согласованность между экономическими, политическими и ментальными критериями.
В широком смысле политический либерализм подразумевает ограничение всевластия государства, конституционализм и парламентаризм, соблюдение индивидуальных прав, свободу слова, собраний, совести, свободу научногго исследования без препятствий со стороны светских и духовных властей, создание отвечающей духу времени судебной системы, предусматривающей гласность, состязательность в ходе судебного процесса, введение института присяжных. В Англии значительно раньше, чем в других странах континента, парламент стал играть роль институированного диалога власти и общества, барометра общественного мнения, а в XIX — начале XX в. эволюция представительной системы произошла в Европе повсеместно. И хотя специфика представительных учреждений во многом была обусловлена политической и культурной традицией той или иной страны, общим явился переход от сословного представительства к парламенту современного типа. От сглаженности механизма парламентаризма, от эффективности его функционирования зависела политическая стабильность в обществе.
Если политический либерализм рассматривать как меру зрелости буржуазного общества, то консолидация либеральной системы приходится на последнюю треть XIX в. Исключение составили Россия, некоторые страны Восточной Европы, владения Османской империи на Балканах, хотя и там были предприняты существенные шаги по пути модернизации государства и общества.
Либерализм инспирировал и трансформацию старейшего института Европы — монархии. Французская революция и наполеоновские войны поколебали традиционные монархические устои старой Европы. Революции, на которые было так щедро XIX столетие, сокрушили многие троны, и прежде всего тех монархов, которые не смогли или не захотели примирить монархическую идею с «веком свободы», противясь смене символа суверенитета, отказываясь видеть его источник в народе. Но многие европейские монархи сумели приспособиться к новым реалиям, а потому устояли перед «бурей и натиском» XIX в.
Конституционные монархии были порождением процесса модернизации европейского общества, развивавшегося под знаком парламентаризма.
Из всех институтов старого порядка наименьшие потери понесла церковь, проявив большую гибкость. Несмотря на частичную имущественную секуляризацию (например, в Испании — этом оплоте католицизма), повсеместное распространение светского образования, введение института гражданского брака во многих странах Западной Европы, церковь сохранила свои позиции духовного пастыря, ориентира в сложных житейских коллизиях, арбитра социальных конфликтов, особенно в деревне.
Исчезновение сословного общества, повлекшее за собой изменение всей социальной структуры Европы, утрата аристократией своей руководящей роли в администрации управления в центре и на периферии, формирование новых политических элит, создание широкого спектра собственников, ощущавших себя связанными с либеральным режимом, их претензии на усиление позиций в управлении государством, изменение в соотношении сельского и городского населения в пользу последнего, а также усиление радикализма низов, особенно в среде фабричного пролетариата, — все это меняло вектор конфликтов. Для той эпохи был характерен не столько конфликт между «старым» и «новым порядком», хотя в России и ряде стран Восточной Европы он еще не утратил своей остроты, сколько усиление напряженности внутри новых политических и социальных структур, а это потребовало создания качественно иных государственных и общественных механизмов, способных обеспечить политическую стабильность.
Наиболее зримым феноменом новой модели либерализма стали не только упадок и даже закат влияния партий, носивших название «либеральные», и новые тенденции в круге консервативных партий, эволюционировавших от охранителей «старого порядка» к альтернативе либерализма нового типа, но и появление на политической сцене третьей силы — социал-демократических и рабочих партий.
Утверждение демократической избирательной системы, важнейшая составляющая которой — всеобщие выборы, расширение полномочий местного управления, пришедшие на смену рыхлым парламентским группировкам политические партии, утверждение принципа формирования ответственного перед парламентом правительства, что было осуществлено раньше других стран в Англии, придали новое содержание самому институту парламентаризма, и XX веку оставалось лишь отшлифовать некоторые его грани, сконструированные в последнюю треть века XIX. В то же время именно в XIX столетии наметилась тенденция к усилению роли государства на качественно новом уровне — повсеместно возрастала роль бюрократии.