Законы Константина Великого о морали (Кодекс Феодосия, 8, 7, 2; 9, 8, 1; 9, 24, 1), впервые обозначившие позицию христианского государства по этому вопросу, датируются 326 годом (Зосим, II, 29). Закон Константина от 14 июня 326 года, в частности, запрещал женатым мужчинам иметь связи с женщинами на стороне — тем самым предполагалось укрепить институт семьи.
Чрезвычайно показательно, что первые христианские императоры не запрещали проституцию, а облагали ее налогом, как и любой вид торговой деятельности (Зосим, II, 38; Евагрий Схоластик, III, 40–41). Ранневизантийские авторы сообщают, что продажа собственных дочерей родителями в публичные дома (христианские авторы называют их блудилищами) была в тяжелые времена вполне обычным делом (Лактанций. О смерти гонителей, 38, 5).
При этом в их сочинениях то и дело рассказывается об обращении в христианство блудниц. Первый известный случай такого рода имел место в 96 году. Св. Евдокия была блудницей в Гелиополе и обладала огромным богатством. Некий инок Герман убедил ее раскаяться и обратиться. Евдокия приняла крещение и удалилась в «женскую обитель». В 152 году она приняла мученическую кончину после более чем полувека благочестивой затворнической жизни. Мария Египетская говорит о себе, что была «похотлива и падка до наслаждения. Я торговала собой не ради корысти. Я была одержима ненасытной и неудержимой страстью пятнать себя грязью». Сходными мотивами руководствовались Таисия и Зоя. И лишь одна из героинь Иоанна Мосха (Луг духовный, 136) признается, что занималась проституцией, потому что хотела заработать себе на хлеб. Важен и рассказ Иоанна Мосха о целомудрии (там же, 189) — его выбирает жена, которая могла спасти мужа от смерти ценой своего бесчестья, но именно это спасает их обоих.
Обращение Марии Египетской произошло чудесным образом. Она не могла войти в храм, потому что ее не пускала некая сила. Тогда она помолилась Богородице и раскаялась. Правда, изживание греха заняло у нее всю последующую жизнь.
Похожую историю рассказал авва Иоанн из Келлий: «Была в Египте блудница, весьма привлекательная и очень богатая, и правители хаживали к ней. В один из дней она оказалась около церкви и пожелала зайти внутрь. Иподиакон не пустил ее, обвинив в нечистоте. На шум вышел епископ и сказал то же самое. Почувствовав раскаяние, она сказала: «Все, больше я не продаю себя». По требованию епископа она принесла к храму все свои вещи, и он сжег их на огне. И она покаялась и сосудом избранным стала» (Великий патерик, III, 22).
Также в храме, под влиянием епископа Нонна, раскаялась блудница Пелагия. В «Раскаянии св. Пелагии» описывается весь сложный процесс этого прозрения и раскаяния, занявший несколько дней.
Обращение еще одной египетской блудницы произошло под влиянием чтения аввой Серапионом обычного правила. Начав Псалтирь, он на каждом псалме творил молитву, прося о спасении заблудшей. Блудница стояла, дрожа, и молилась подле старца, а по окончании молитвословия пала на землю (Изречения св. старца Серапиона, 1). Впоследствии эта женщина превзошла постами всех отшельников (не ела более 40 дней) и тем самым явила пример монахам.
Преподобную Марию, на 27-м году жизни ушедшую в город и ставшую блудницей (что поздновато для такого занятия), вернул обратно ее дядя, преподобный Авраамий. Мария затворилась в келье и много лет провела там в раскаянии. За это она была удостоена дара исцеления от болезней.
Не всегда обращение блудницы было духовным актом. Так, киликиянки Комито и Никоса, жившие в грехе с актером Вавилой, ушли в монастырь, раздав имущество бедным лишь потому, что их содержатель обратился сам и оставил их без содержания. «Теперь, возжелав богоугодной жизни, ты бросаешь нас и хочешь спастись один?!» — восклицали разгневанные блудницы (Иоанн Мосх. Луг духовный, 32).
Таким образом, путь «от гетеры до игуменьи» каждая проходила по-своему. Энергия, которая раньше расходовалась на чувственные удовольствия, отныне была брошена на борьбу с собственной природой. И многим удавалось этот бой выиграть. Обретая мир и покой за стенами монастыря, эти женщины в определенном смысле обретали свое человеческое счастье.
Обращение в христианство, независимо от того, каким путем оно произошло, вело к радикальному изменению всей системы ценностей и к изменению выраженного гендерного поведения. Феномен святости бывших блудниц наиболее ярко демонстрирует глубину ментального переворота и обнаруживает, что путь к спасению души новой христианки был открыт для каждой женщины.
Надо также заметить, что в источниках речь идет преимущественно о крайних путях от старого к новому. Видимо, путь к христианству обычной женщины был постепенным, более протяженным во времени. Здесь уместно вспомнить о сдержанном, если не негативном отношении христианской традиции к «тепло-хладным» людям, лишенным сильных чувств и сильных страстей.
Аскетический идеал женщины-христианки
и реальная семья
Идеалом для женщины-христианки в частной жизни полагался аскетизм, зародившийся и распространявшийся вместе с христианской верой. Он регламентировал повседневное поведение, общение, участие в службах, правила гигиены, одежду и т. д. Главным проявлением аскетизма было целомудрие.
Аскетизм всегда был ориентирован на самую недосягаемую высоту, на которой находилась Дева Мария (Амвросий Медиоланский. О девственницах, II, 1). Практический же тип, достижение которого считалось более или менее реальным, — это Марфа и Мария, сестры Лазаря, олицетворявшие два типа женщины-христианки. Первая — практическая и рассудительная. Вторая — восторженно-созерцательная.
Аскетизм считался главным средством борьбы со страстями, понятие о которых существовало уже в классической античной философии. Античный образ страстей — огонь (Артемидор. Онейрокритика, II, 52). Еще одна метафора страстей — образ моря как опасной, бурной стихии. Эта метафора, кстати сказать, практически без изменений перешла из Античности в христианство.
Подчеркнем, что уже в Античности считалось, что «страсти имеют женскую природу» (Филон Александрийский. О том, что худшее склонно нападать на лучшее, 28).
Существовало несколько уровней аскетизма — от скромности и умеренности в частной жизни до монастыря.
Первым и главным условием аскетизма был отказ от секса. Однако если для мужчины этого считалось вполне достаточно, то для женщины просто отказ от секса еще не означал полного аскетизма. «Жизнь пола возможна и без сексуального акта и даже гораздо более напряженная… Даже абсолютное целомудрие не только тела, но и духа, предполагает половую жизнь» (Н. А. Бердяев).
Аскетический идеал предполагал не столько отказ или уход от природы тела, сколько концентрацию усилий духа и тела на преодолении плотских влечений. Интересно сравнить такое понимание с платоновским: «Целомудрие — это умение обуздывать свои вожделения и страсти, а нет страсти сильнее Эрота» (Платон. Пир, 196 с). Христианские писатели наперебой предостерегали женщин от плотских удовольствий. В VII веке, когда христианская мораль утвердилась уже достаточно крепко, было написано: «Выслушайте, жены! Нет перед Богом ничего славнее чистоты плоти, нет ничего перед Богом злее осквернения плоти» (Антиох Стратиг, 39).
За преодолением плотских влечений и иных страстей как необходимое условие неизбежно должна была следовать внутренняя работа — совершенствование души. Важнейшим понятием здесь была незапятнанность помыслов и, разумеется, дел.
В истории церкви общепринято считать, что вплоть до IV века в течение более двух столетий существовал «древнехристианский аскетизм» как прообраз будущего монашества. В рамках этого исторического этапа выделяются истории прамонахинь — свв. Феклы, Зинаиды, Филониды, уже упоминавшейся Евдокии и др.
Св. Фекла после проповеди ап. Павла в Иконии поселилась на некой горе близ Селевкии, где жила в уединении и посте до 90-летнего возраста. Свв. Зинаида и Филонида, родственницы ап. Павла, удалились в Фиваиду и жили в пещере близ города Димитриады. Св. Параскева во II веке удалилась от мира и раздала все свое имущество. Св. Евгения, дочь наместника Александрии, знатная римлянка, во времена Коммода (161–192), дабы не видеть творящегося вокруг разврата, переоделась в мужскую одежду и удалилась в мужскую обитель. Все они, за исключением Феклы, чье убежище, по преданию, скрыла скала, были схвачены и убиты язычниками.