Роун взобрался на переднее сиденье припаркованного вблизи ресторанчика фургона и изогнулся кренделем, чтобы наблюдать за Викторией со спины, как это уже делал во время предыдущей ее работы с компьютером. Ему редко доводилось видеть такую отрешенную сосредоточенность, и он испытывал непреодолимое желание привести девушку в смущение — пощекотать сзади шею концом ее косы или, наклонившись, подуть ей в ухо. Роуну пришлось сделать над собой усилие, чтобы устоять перед соблазном.
Он был не настолько самоуверен, чтобы рассчитывать на близость с ней на второй день знакомства, хотя и знал о том впечатлении, которое производил на женщин. По крайней мере, на многих. Их привлекал бесшабашный образ жизни, которую он вел, его беззаботность, стремление к приключениям, но они никогда не оставались с ним слишком долго, чтобы по-настоящему узнать его. Или, точнее говоря, он не оставался с ними достаточно долго.
И он вовсе не оказывал благотворного влияния на тех, кто стремился к близости с ним. Роун разбил немало женских сердец — не намеренно, но так уж получилось, поскольку его сердце все еще занимала Ким: нежная, невинная Ким, которая доверяла ему безгранично. Это доверие обернулось трагедией. Как всегда при воспоминании о веселой младшей сестренке к горлу подступил ком. Роун понимал, что слишком много думает о девушке и той страшной потере, которая с ее смертью постигла их семью, однако не мог заставить себя не думать о ней. Особенно сейчас, когда праздные часы в машине оставляли слишком много времени для размышлений. Но на этот раз он был не один, и мысли его устремлялись к женщине, которую пришлось ему сопровождать. Роун вынужден был признать, что с каждым часом она все больше интересовала его, и это его несколько беспокоило. Поэтому он решил, что нельзя позволить хорошенькой правильной Виктории слишком увлечься им или ему — ею. Отныне, если ей понадобится утешение или поддержка, пусть обращается к кому-нибудь другому. Больше ей не дождаться шутливых подначек от Роуна Каллена. И конечно, не может быть больше нежных рукопожатий и поглаживаний. Однако ощущение мягкой кожи под ладонью, пульсирующей жилки на запястье до сих пор не оставляло Роуна.
Виктория распечатывала уже вторую карту, когда он разыграл нетерпение, хотя, по правде говоря, понемногу начинал разбираться в атмосферных процессах, предшествующих возникновению торнадо, и даже стал находить некий интерес в их прогнозировании. Но когда Виктория заявила, что им еще предстоит проехать примерно двести миль на север, прежде чем подумать о ночлеге, Роун скорчил недовольную гримасу, хотя сам готов был провести с ней в дороге всю ночь, лишь бы глядеть на ее лицо, освещенное луной.
— Похоже, торнадо разыграется завтра в Оклахоме. Там складываются подходящие условия, — заявила девушка, забираясь на свое место за рулем.
Она неутомимо вела машину, пока на горизонте не появились первые признаки рассвета. Роун дважды предлагал сменить ее, но Виктория отказывалась, уверяя, что совсем не устала. Он терялся в догадках, что же такое, черт побери, рассказал ей Амос о своем племяннике, что она даже на минуту боялась доверить ему руль автофургона.
Когда они проезжали городок Семинол, не столь уж отдаленный от Лаббока, откуда они начали свое путешествие, Виктория наконец объявила:
— Пора остановиться на ночь.
Она выбрала мотель «Вагон Вил», предпочтя его другим, так как в нем было кабельное телевидение с погодным каналом и модульная связь, которая позволяла ей подключить модем компьютера.
Роуна несколько удивил ее странный выбор — ему бы больше подошел отель с бассейном и полным набором всяческих услуг, но он благоразумно промолчал.
Когда они подошли к регистрационной стойке, Роун неожиданно обнял Викторию за плечи и весело обратился к пожилой регистраторше: — Добрый вечер! Мы с женой хотели бы приятно провести здесь наш медовый месяц.
— Роун! — Виктория пихнула его локтем в бок.
— Ох! Даже пошутить нельзя, — сказал он, отпуская ее. — Надо же как-то разбудить вас.
Она, игнорируя его, серьезно проговорила:
— Нам нужны два одноместных номера, если можно — соседние.
Еще до того, как они занесли сумки и оборудование в свои комнаты, Виктория, присев на краешек кровати, не теряя времени, настроилась на погодный канал, чтобы узнать последние сообщения. Поскольку она оставила дверь открытой, Роун зашел, интересуясь, что же так приковало ее внимание на экране.
— Смотрите, смотрите, — возбужденно воскликнула она. — Видите эту большую красную зону по всей Оклахоме? «Сухая» линия движется на восток, и холодный фронт опускается на юг. Если произойдут грозы, то создадутся благоприятные условия для возникновения торнадо. Да, завтра будет горячий денек.
«Интересно, приводит ли ее в такое возбуждение что-нибудь еще, например, секс?» — подумал Роун, и эта неожиданная мысль горячей волной отозвалась в низу живота. Черт возьми, до добра это не доведет! До сих пор он не представлял, что проведет эти две недели в таком напряжении.
Когда на экране мелькнули кадры о разрушениях, произведенных торнадо в Рэтоне, она наконец взяла себя в руки.
— Это был очень сильный смерч, — сказала девушка. — Слава Богу, никто не погиб. — Отрешенно взглянув на Роуна, она бросила, махнув рукой: — Ох, поставьте это где-нибудь там.
Внезапно осознав, что все еще держит в руках штатив, принесенный из фургона, Роун шагнул к окну и поставил его в углу, оперев о стену.
— Уже поздно, — заявил он. — Вы, наверно, устали с дороги, спокойной ночи.
Она подняла руки над головой, потянулась, и при этом блузка, обтянув тело, четко обрисовала ее твердые маленькие груди.
— Я устала, но мне не нужно много времени, чтобы отдохнуть. Впрочем, я вас не задерживаю. Спокойной ночи.
Он уже стоял у двери. Надо уходить.
— Когда… утром? — спросил невнятно. Он не мог четко выразить своих мыслей, видя ее в таком разнеженном состоянии — расслабленную и сонную. Ему хотелось прижать ее к своей груди и…
— Выедем в десять, поэтому давайте встретимся в девять за завтраком. Ресторан…
Остальное Роун не расслышал. Он уже был в коридоре, тихо закрыв за собой дверь — от греха подальше.
4
На следующее утро, когда фургон мчал их в полной тишине, нарушаемой лишь шумом кондиционера, к границе Оклахомы, Роуна все еще преследовали неподходящие мысли — о нем самом и о женщине, которая сидела рядом.
Сегодня Виктория была в бледно-голубых джинсах и новой, тщательно отглаженной хлопчатобумажной блузке. Пышные каштановые волосы она аккуратно заколола на макушке. Роун представлял себе ее без этой строгой одежды — с кожей гладкой и светлой, с волной волос на фоне белоснежных ароматных простыней. Вдруг, словно наяву, он ощутил, как его руки погружаются в эти пышные волосы, и ее теплое дыхание сливается с его дыханием. Он услышал ее страстные стоны в момент блаженства. Сладострастные картины мелькали в голове, фантазии были более яркими, более реалистичными, чем любая настоящая любовная сцена, которую он мог вспомнить. И ему, черт побери, следовало немедленно перестать думать об этом. Виктория была для него недосягаема. Он глубоко вздохнул, пытаясь обрести спокойствие.
— Вы что-то сказали? — простодушно поинтересовалась Виктория.
Роун понял, что от возбуждения начал говорить вслух.
— Да нет. Ничего особенного. Просто спросил, сколько нам еще ехать, — проворчал он не очень любезным тоном. Его начинало угнетать бездействие, и это было вполне естественно — в конце концов он не привык часами сидеть в машине. Он был человеком дела, и его переполняла энергия, а вот сейчас эта энергия находила себе выход совсем неподобающим образом.
— Мы почти в Оклахоме, — оживленно заговорила Виктория. По сравнению со вчерашним днем ее настроение значительно улучшилось, чему, несомненно, способствовал благоприятный прогноз погоды — сегодня утром большое красное пятно на карте погодного канала кабельного телевидения все еще оставалось над центром Оклахомы. К тому же все вычисления Виктории подтверждали прогноз грозовой погоды. Во время завтрака она улыбалась и выглядела как женщина, которая провела приятную ночь со своим возлюбленным. Именно это и дало толчок фантазиям Роуна.