Итак, можно говорить, что характерной чертой финикийских «номовых» государств была дуалистичность их структур. В политической сфере — царская власть и самоуправление городских общин, в экономической — хозяйство царя и владения граждан, в социальной — «царские люди» и гражданский коллектив, делившийся на «могущественных» и «малых», а наличие «жителей» города еще более усложняло картину социальных отношений. Что касается рабов, то рабы царя, как например, его лесорубы, могли считаться частью «царских людей». Сведений же о рабах граждан мы не имеем, хотя едва ли надо сомневаться в их наличии по крайней мере у «князей», т. е. верхушки гражданского коллектива.
Может быть, несколько иначе обстояло дело в Арваде. В амарнских письмах ни разу не упоминается царь этого города, но всегда говорится только о «людях Арвада» (ЕА, 101, 13; 16; 105, 12–18 и др.) или кораблях Арвада (ЕА, 105, 87). Особенно показателен отрывок из 149 письма, в котором тирский царь Аби-милки жалуется фараону, что в заговор с врагом фараона Азиру вступили Зимрида Сидонский и люди Арвада, и они вместе собрали свои корабли, свои колесницы и своих людей для захвата Тира (ЕА, 149, 57–63) — Через много столетий после всех этих событий, когда уже под властью Ахеменидов Арвад, как и другие финикийские города, начал чеканить свою монету, на них, в отличие от Тира, Сидона и Библа, появляется не имя царя, а обозначение города (Betylon, 1980, 139). На этом основании был сделан вывод, что по крайней мере в амарнские времена Арвад управлялся олигархией (Muller-Karpe, 1980, 463). Арвадская монета, как уже говорилось, отличалась от других финикийских монет, следуя персидскому (или вавилонскому) стандарту, а в искусстве Арвада уже на рубеже VI–V вв. до н. э. ясно ощущается греческое влияние, что свидетельствует об особом положении этого города в Финикии. С другой стороны, известны арвадские цари. Матанбаал со своими 200 воинами сражался против Салманасара III в битве при Каркаре (ANET, 279). Тиглат-Паласар III среди подчиненных царей упоминает другого Матанбаала Арвадского (ANET, 282). Царей Арвада упоминают и другие ассирийские цари, а Ашшурбанапал рассказывает, как он убил арвадского царя Йакинлу и посадил на трон его старшего сына Азибаала (ANET, 296). Царя Арвада (не называя его имени) упоминает Навуходоносор (ANET, 308). Арвадский царь Мербаал во главе своего флота участвовал в походе Ксеркса на Грецию (Her. VII, 98). И наконец, царь Стратон (Астарит или Абдастарт) правил Арвадом во времена Александра Македонского (Arr. Anab. II, 13, 7; Curt. Ruf. IV, 1, 6). Соединить все эти противоречивые сведения в одно логичное целое очень трудно.
Вообще сведений об Арваде очень мало, но то, что известно (об этом уже говорилось в предыдущих главах), свидетельствует о его роли и его богатстве. В связи с этим вызывает некоторое удивление число воинов, приведенных арвадским царем Матанбаалом под Каркаром: всего 200 человек. Даже Ирката, уже не игравшая в то время значительной роли, выставила 10 колесниц и 10 000 воинов. Отряд Матанбаала был самым небольшим в объединенном войске, только малоизвестный Усну отправил такое же количество солдат. Не был ли отряд Матанбаала не войском Арвада, а его личной гвардией? Может быть, в качестве самой приблизительной гипотезы можно предположить, что в Арваде роль царя была гораздо менее значительна, чем в других финикийских городах. Община могла самостоятельно выступать и во внешней политике, и в войнах, а царь, в свою очередь, в случае несогласия общины участвовать в военных действиях имел возможность вывести на войну собственный отряд. И во внутренней политике решающая роль принадлежала общине, так что царь, как и в некоторых греческих городах, оказывался лишь пожизненным магистратом государства. Аппиан (II, 13, 7), упоминая о последнем арвадском царе доэллинистического времени, называет его сыном Герострата (Герастарта), говоря, что сам Герострат в это время во главе своих кораблей находился в персидском флоте. Это несколько странное уточнение может говорить о том, что и царское достоинство переходило в Арваде не строго по наследству, так что сын мог быть посажен на трон в обход отца, сохраняющего тем не менее высокое положение.