Мы не знаем, были ли эти две группы граждан юридически оформлены или речь шла о фактических различиях. Но надо подчеркнуть, что в любом случае они вместе составляли «народ Карфагена» (’m qrthdst), обладавший высшей суверенной властью, воплощенной в народном собрании (Sznycer, 1975, 47–68). И именно через народное собрание сумел Ганнибал провести реформу управления, приведшую к ликвидации всевластия «судей» (Liv. XXXIII, 46). Естественно, это произошло без согласия «судей», за что сам Ганнибал скоро и поплатился. Следовательно, в Карфагене не существовало силы, которая стояла бы над гражданской общиной и могла юридически воспрепятствовать решению народа. Теоретически государственная власть выражала интересы всего гражданского коллектива. Даже знать, численно уступавшая плебсу, была частью того же коллектива.
Существуют данные о наличии в Карфагене государственной собственности. Таковыми могли быть некоторые рудники. Например, в римское время богатейшие серебряные рудники в окрестностях Нового Карфагена принадлежали государству (Strabo III, 2, 10). В то же время известно, что римский полководец Сципион после захвата этого города вернул гражданам все их имущество, оставшееся после грабежа воинами (Liv. XXVI, 47, 1). Поэтому можно считать, что и до римского завоевания эти рудники принадлежали не отдельным граждан, а государству. По-видимому, государству принадлежали и верфи в самом Карфагене, где строились военные суда, и специальная стена ограждала их от любопытства купцов, собиравшихся в соседней торговой гавани (Арр. Lib. 96). Возможно, что государственной собственностью был арсенал. Аппиан (Lib. 93) также говорит о существовании в Карфагене неких государственных и священных, т. е. явно храмовых, участков. Это свидетельствует о наличии в городе каких-то земель, принадлежавших карфагенскому государству, но не означает, что государственная собственность представляла собой внеобщинный сектор экономики. Вне общины, как мы видели, не было сил, которые могли бы опираться на этот сектор, так как государственные власти были частью той же общины. Не противопоставлялись общине и храмы. Они могли быть довольно богатыми, как например, храмы Эшмуна и Решефа (Арр. Lib. 127, 130). Но сами храмы находились под контролем специальных должностных лиц государства — коллегии «десяти над святилищами» (Шифман, 1968, 254–255). Можно говорить, что в Карфагене существовала только собственность гражданской общины, выступавшая в двух ипостасях: как собственность всей общины-государства (включая храмовую собственность) и как собственность отдельных граждан — мастерские, земли, лавки, торговые корабли. Карфагенская экономика, в отличие от экономики метрополии, представляется принципиально одноукладной.
Карфагенское гражданство не являлось однородной массой. Аристотель (Pol. 8, 1272) говорит о сисситиях гетеров, сходных со спартанскими фидиттиями. Возможно, что эти гетерии являются теми объединениями, которые в некоторых надписях (например, KAI, 69, 145, 159) именуются mzrfr, mzrhm, и, может быть, позже из них выросли курии римской Африки (Kotula, 1968, 10–19, 49; Kotula, 1980, 133–139; Sznycer, 1972, 36–39; Huss, 1990, 336). Какова была реальная роль гетерий в гражданском обществе Карфагена, неизвестно.
Кроме граждан, в Карфагене и на территории его державы жили иностранцы: греки, этруски, италики и др. Положение их было различным. Те, кто жил в столице, возможно, были уподоблены афинским метекам. Иным был статус обитавших вне Карфагена. Судя по надписи из Мактара, города, где долго сохранялись карфагенские институты, там существовала такая категория жителей, как «народ, живущий на земле» в подчиненной общине (Sznycer, 1972, 38). По-видимому, этих людей можно сравнить с герами, неполноправными поселенцами, столь часто упоминаемыми в Библии. Об обязанностях этих людей мы знаем немного. Судя по надписи из Мактара, их привлекали к различным мероприятиям общины, в том числе к строительству. Еще одной группировкой неполноправного населения были «сидонские мужи» и «сидонские дочери», которые не раз появляются в надписях (CIS 269–292, 2798). Некоторые из них названы «бодами», т. е. слугами, в то время как другие таковыми не были. Боды были лично свободными людьми, но зависели от «своих господ», напоминая римских клиентов, но с тем важным отличием, что их зависимость была гораздо большей, а господа в отличие от римских патронов не несли никаких обязательств перед бодами (Шифман, 1963, 21, 23). Видимо, понятия «бод» и «сидонский муж» перекрещивались. «Сидонские мужи» могли быть бодами, но могли иметь и другой статус. Бодами же, по-видимому, были не только «сидонские мужи», но и другие люди. О положении и происхождении «сидонских мужей» точных сведений нет. Если вспомнить рассказ об основании Тира якобы сидонянами, то можно предположить, что «сидонскими мужами» были потомки переселившихся в Тир сидонян или вообще негражданское население Тирского государства. В таком случае они могли входить в число «других», которые, по Саллюстию (lug. 19, 1), вместе с плебсом были вовлечены тирскими аристократами в колонизационную активность. Не исключено, что в их число могли включаться более поздние переселенцы, которые в состав уже устоявшегося гражданского коллектива включены не были. Нечто похожее существовало в греческих колониях, где прибывшие позже колонисты (эпойки) полноправными гражданами, как правило, не становились (Яйленко, 1982, 244). Существует также предположение, что «сидонскими мужами» становились отпущенники (Sznycer, 1975, 56). Но это предположение нам кажется маловероятным.