Иным было положение в Испании. Гадитанский храм Мелькарта был одним из самых известных в средиземноморском мире. Сам Гадес был основан по велению Мелькарта (Strabo III, 5, 5), а в храме находилась могила бога (Mela III, 46), который, по финикийским сказаниям, погиб в Испании (Sal. lug. 18, 3); можно думать, что там локализовалось и воскресение Мелькарта. В Гадесе торжественно отмечался праздник гибели и воскресения этого бога (Ferron, 1972, 202, 210). Гадитанский храм был не только религиозным, но и экономическим центром и, вероятно, казнохранилищем города (Garcia у Bellido, 1963, 70–153; Aubet, 1994, 239–241; Fierro Cubiello, 1995, 140–141). Культ Мелькарта, отождествленного с греческим Гераклом и римским Геркулесом, был широко распространен и за пределами Гадеса, как в других финикийских городах, так и в туземной среде (Циркин, 1976, 66–78). Следовательно, заменяя карфагенскую богиню богом, особенно почитаемым в Испании, Баркиды подчеркивали свою роль не столько как представителей Карфагенской республики, сколько как руководителей Испании, обосновывая этим культом свое право на власть в этой стране (Lopez Castro, 1995, 81–84).
Большинство исследователей полагают, что лицу Мелькарта на монетах приданы портретные черты членов семьи Баркидов (G. Charles-Picard, 1963/1964, 31–41; Scullard, 1970, 249, 252–253; Кораблев, 1976, 61; Blazquez, 1976, 4–7; Harden, 1980, 64–65). Интересен вопрос — пропаганда ли это собственного образа под личиной бога или претензии Баркидов на обожествление. Возможно, Баркиды надеялись, что их отождествление с божеством станет привычным для подчиненного населения. В любом случае, перед нами проявление индивидуализма, роста личностного начала, что характерно для эллинистического менталитета. Баркиды явно проникались духом эллинистических образцов: образы Александра Македонского и его преемников, которые из полководцев сделались царями, вдохновляли Баркидов, недаром статуя Александра стояла в гадитанском храме (Suet. Iul. 7, 1). Схожесть монет показывает, что они и сами сознавали свое духовное родство с эллинистическими владыками (Gil Farres, 1957, 63). Появление на одной из серий монет изображения Мелькарта с царской диадемой (под которым, по-видимому, подразумевался Гасдрубал) говорит, что порой монархические претензии не очень и скрывались. Вероятно, появление этих монет надо связать с попыткой монархического переворота Гасдрубала, о чем уже говорилось. Недаром Гасдрубал построил в Новом Карфагене роскошный дворец. Сам этот город Полибий (III, 5, 3) называет βασιλειον. Слово βασίλεια обычно используется в эллинистических государствах для обозначения столицы и царского дворца (Бикерман, 1985, 34).
Новый Карфаген дает пример определенных социальных характеристик того политического образования, которое сложилось под властью Баркидов. Здесь выделяются несколько категорий городского населения: граждане, поселенцы, «ремесленники», рабы. Естественно, на вершине этой пирамиды находились граждане, но они, как говорилось выше, не были вооружены, практически не управляли городом, да и земли в окрестностях города принадлежали не им, а государству, т. е. фактически Баркидам. Такое положение характерно для Александрии (Helck, 1979, 144–245; Левек, 1989, 61–62; Свенцицкая, 1989, 311). Так как Новый Карфаген был основан, по-видимому, на месте древней Мастии, то поселенцами, вероятнее всего, были мастиены, продолжавшие жить в городе. Их социальное положение могло быть подобным «народу, живущему на земле» в африканском Мактаре, о котором уже говорилось. Выше было сказано и о новокарфагенских «ремесленниках», являвшихся особой зависимой социальной группой. Так что в Новом Карфагене смешивались черты, свойственные доэллинистическому восточному обществу, и эллинистическому.
Таким образом, можно говорить, что держава Баркидов типологически была близка эллинистическим государствам. Однако в положении Баркидов и эллинистических царей была существенная разница. Первые все же не были полностью самостоятельны. Как уже отмечалось, над полководцами стоял карфагенский совет. Когда Баркиды стояли на вершине своих успехов, реальный контроль правительства был минимален, а посланцы совета были скорее членами их штаба. Но по мере поражений баркидской армии правительственный контроль усиливался, и чем дальше к концу II Пунической войны, тем меньше можно говорить о самостоятельной или полусамостоятельной державе Баркидов.