Притекающие в Тир богатства Хирам активно использовал. Прежде всего эти богатства дали возможность Хираму провести большие работы по благоустройству самого города. Как уже говорилось, население города, видимо, увеличилось, и возникла необходимость в расширении его территории. Хирам при помощи насыпей увеличил площадь Тира в его восточной, т. е. обращенной к материку части острова, а также соединил с основным островом другой островок, так что город теперь располагался на одном острове. Одной из главных задач любого финикийского царя было строительство и в случае необходимости перестройка и украшение храмов. Естественно, что этим не пренебрегал и Хирам. По его приказу были разрушены некоторые старые, по-видимому, уже обветшавшие святилища и построены новые, посвященные тирскому городскому богу Мелькарту и особо почитавшейся всеми финикийцами Астарте. Для украшения храмов были широко использованы ливанские кедры. Царь посвятил золотую колонну в храм бога, которого грекоязычный автор называет Зевсом (Ios. Contra Ар. 1, 17–18; Ant. Iud. VIII, 5, 3). Филон Библский (fr. I, 5) отождествляет с Зевсом финикийского бога Баал-Шамима (Владыку Небес). Этот бог весьма почитался в различных финикийских городах, в том числе в Тире. Много позже в договоре между тирским царем Баалом и ассирийским царем Асархаддоном Баал-Шамим назван первым из трех верховных богов-гарантов этого договора (ANET, 534). Можно быть уверенным, что и в рассказе о Хираме речь идет о храме именно этого бога.
Идеологическому аспекту власти Хирам уделял большое внимание. Ему приписывается введение праздника «пробуждения», т. е. воскресения Мель-карта, и постройка его храма (Ios. Contra Ар. 1, 18; Ant. Iud. VIII, 5, 3). Это не означает, как иногда полагают, что сам культ Мелькарта был введен в Тире только при Хираме (Moscati, 1988, 253–256; Mesnil du Buisson, 1973, 44). Хирам, как только что было сказано, построил и храм Астарты, а эта богиня была очень древней, и, по Филону (fr. II, 24), именно в Тирс она нашла упавшую с неба звезду, и именно Тир был ее «святым островом».
Что касается Мелькарта, то это был городской бог Тира, Владыка Тира — Баал-Цор, как он назван в одной надписи (KAI, 47), и, как и другие «владыки», олицетворял все ценное и желанное городом (Leslie, 1936, 24). Ему тирийцы приписывали открытие пурпура (Poll. Onom. 1, 45) и вина (Ach. Tat. И, 2). В изображениях на воротах его храма в Гадесе он предстает сражающимся с темными порождениями хтонических сил, выступая воплощением светлого начала (Циркин, 1976, 66–70). Несомненно, что в таком значительном морском центре, как Тир, Мелькарт должен был иметь и морской характер, что отражается в рассказе Нонна об основании Тира (Dionys. XL, 143–534). Там говорится, что основатели города по поручению Геракла (т. е. Мелькарта) переправились на Амбросийские скалы, взяв за образец для постройки судна рыбку навтил (кораблик), показанную им богом.
В связи с этим встает вопрос о тождестве Мелькарта с Меликертом, одним из второстепенных божеств Эллады. Греки рассказывали, что он был сыном смертной женщины Ино, которая бросилась в море с младенцем на руках, и оба превратились в морские божества: Ино — в Левкотею, а Меликерт — в Палемона (Apollod. III, 4, 3; Ov. Met IV, 512–541). Вопрос этот спорен, и на нем надо остановиться немного подробнее. В греческом мифе Ино считалась дочерью финикийца Кадма (Od. V, 333–334). С другой стороны, Ино связана с богиней Илифией, и, возможно, оба имени относятся к одному божеству (Astur, 1967, 209–211). По Страбону (V, 2, 8), в этрусском городе Пиргах имелось очень древнее святилище Илифии. Раскопки там дали фрагменты греческой керамики с выцарапанным на них именем Ино, а позже — золотые таблички, в которых отождествляются финикийская Астарта и этрусская Уни (Maiuri, 1964, 49—117). Таким образом, можно считать, что, по крайней мере на Западе, Ино — Левкотея — Илифия идентифицировалась с Уни — Астартой. В то же время существовал финикийский миф о рождении Мелькарта Астартой (Циркин, 1977, 74–75). В результате получается, что Мелькарт и Меликерт были рождены одной и той же богиней с разными именами: Илифией — Ино — Левкотеей — Уни — Астартой. Идентификация с Илифией свидетельствует, что этрусков, а, по-видимому, и финикийцев, интересовал один аспект богини — материнский, в первую очередь, как матери Мелькарта. Уже говорилось, что Меликерт, став морским богом, принял имя Палемона. Но Палемон — один из эпитетов Геракла (Hesych. V. Παλαιμων). Существовал также миф о рождении Палемона от Геракла и вдовы Антея (FHG, Pherecid. Fr. 33; Apollod. 1, 80). Следовательно, этот бог включается в цикл мифов о Геракле, хотя, вероятно, первоначально он не был с ним связан. А Мелькарт, как известно, отождествляется именно с Гераклом, и это отождествление довольно древнее (Lipinski, 1995, 226–227; Шифман, 1999, 26З–264). С Меликертом связан дельфин, который, по мифу, подхватил падающего в море ребенка. Статуя Меликерта верхом на дельфине находилась в храме на Истме (Paus. II, 1, 8). Дельфин перенес Меликерта — Палемона на Истм, и в месте его находки Сизифом был установлен алтарь этого божества и устроены Истмийские игры (Раш. I, 44, 8; II, 1, 3). Меликерт на дельфине представлен и на коринфских монетах (Stoll, 1894–1897, 2634). Этот же морской зверь представлен и на ранних монетах Тира вместе с Мелькартом (Baramki, 1968, 25; Moscati, 1972, 460–461; Harden, 1980, 157, plate 10 d-e). Дельфин появляется и в чеканке Гадеса (Vives, 1924, 8). Поэтому можно полагать, несмотря на возражения скептиков (Lipinski, 1995, 227), что греческая сага о Меликерте воспроизводит, видимо, в измененном виде финикийский рассказ о смерти и возрождении Мелькарта в морских волнах, что несомненно отражает морской характер Владыки Тира.