И наконец, третья особенность отрывка состоит в том, что Иудея и земля Израиля названы в общем ряду торговых партнеров Тира, никак из числа других не выделяясь. Это было бы чрезвычайно странно для еврейского (иудейского или израильского) автора. Все эти особенности говорят о том, что рассматриваемый прозаический текст финикийского, а скорее всего, тирского происхождения.
Пророчество Иезекиила в целом соответствует взглядам и настроениям иудеев, оказавшихся в вавилонском плену (Pons, 1987, 465). Возвращение из плена сопровождалось резкой ортодоксальной реакцией и закрытием общины от внешнего мира. В этих условиях иудеи, вернувшиеся в Палестину, едва ли осмелились бы внести финикийский текст в уже ставшее священным пророчество. Скорее всего, заимствование произошло в Месопотамии, где сравнительно недалеко от иудейских изгнанников жили тирские (Mazar, 1986, 81).
Возникает, однако, вопрос: почему в прозаическом тексте не упомянуты ни Египет, ни Кипр (киттим) (Bunnens, 1979, 90). Полагать, что тирийцы не были знакомы с этими странами, нелепо. Не следует забывать, что главным контрагентом египтян в Финикии был Библ. Тирийцы же установили торговые отношения со страной Нила много позже, вероятно, уже после того, как установление арабского контроля над дорогой от Газы к Акабскому заливу затруднило тирскую торговлю с Южной Аравией, и тирийцы стали искать путь к Красному морю через Египет; во всяком случае, пока наиболее ранние следы тирско-египетских связей относятся к концу VII в. до н. э. (Lemaire, 1987, 56–59). Что же касается Кипра (об этом подробнее речь пойдет ниже), то финикийские города этого острова непосредственно зависели от тирского царя, гак что отношения между Тиром и Кипром строились на иных основах, нежели торговые.
Если перед нами финикийский текст, то к какому времени он относится? Terminus ante quem является 732 г. до н. э., год падения Дамаска, или 733–720 гг. до 11, э., когда ассирийский царь Саргон II захватил Самарию и подавил восстание Дамаска. Terminus post quem — смерть Соломона и распад еврейского царства на Иудею и Израиль, т. е. 928 г. до н. э. (Kutsch, 1979, 372; Tadmor, 1981, 134, 166–173; Klengel, 1992, 224–225). Обычно полагают, что этот прозаический отрывок отражает торговую ситуацию первой половины VIII в. до н. э. и, следовательно, к этому времени и относится (Garbini, 1980, 69; Baurain, Bonnet, 1992, S4; Lemaire, 1987, 54; Bernardini, 1993, 44). Однако думается, этот текст можно «удревнить» по крайней мере на столетие, если не больше.
Среди торговых партнеров Тира в Ассирии упоминаются Ассур и Харран (27, 23), но нет ни Ниневии, ни Калаха, которые названы в «Таблице народов» (Gen., 10, 11). Между тем Калах был очень важным центром Ассирии. Он строился Ашурнасирапалом II сразу же как царская резиденция, и оттуда этот царь начал свой первый поход в 878 г. до н. э. В строительстве этого города принимали участие многие мастера из разных стран, в том числе финикийцы, рукам которых, вероятно, принадлежат украшения из слоновой кости в царском дворце. И после Ашурнасирапала II Калах продолжал играть важную роль в жизни Ассирии, оставаясь ее фактической столицей до постройки Саргоном II Дур-Шаррукина (Frankfort, 1969, 73, 19 т, Hrouda, 1971, 220; Grayson, 1982, 253–258). Значительную роль играла и Ниневия, в которой, в частности, засвидетельствовано присутствие финикийских торговцев (Lipinski, 1975, 1–6). Поэтому странно отсутствие в рассматриваемом отрывке этих городов. Конечно, можно предполагать, что под Ассуром подразумевается не город, а государство. Но упоминание Харрана, очень древнего города Ассирии, одного из ее священных городов (Оппенхаймер, 1980, 120, 357), наряду с Ассуром заставляет сомневаться в этом предположении. Поэтому представляется более реальным, что текст был составлен до постройки Калаха, т. е. самое позднее в начале IX в. до н. э.
Такая хронология может объяснить и упоминание Эдена, если под этим названием подразумевается Бит-Адини. Когда текст был составлен, это объединение, как и другие арамейские государства и племенные объединения и неохеттские княжества Верхнего Евфрата и Северной Сирии, еще существовало, чего уже не было в первой половине VIII в. до н. э. (Grayson, 1982, 260; Hawkins, 1982, 332). Может быть, воспоминание о сравнительно недавнем разделении еврейского царства отразилось в объединении в мысли автора Иудеи и земли Израиля (yhwdh w’rs ysr’l); автор мог еще не привыкнуть, что Израиль — независимое государство, а не часть царства Давидидов, чьим государством оставалась Иудея. В таком случае составление текста можно «подтянуть» еще ближе, к 928 г. до н. э. И все это ведет к мысли, что прозаический отрывок из пророчества Иезекиила отражает торговые связи Тира и структуру его торговли в конце IX в. до н. э.