Меня это, подростка тогда, честно говоря, совершенно поразило. И настолько мне это было интересно, и настолько это было зрелищно. Ну, конечно, там машут мечами, причем красиво. Причем в нашей современности, элемент необычности такой присутствует. И, конечно, меня этот сериал тогда очень сильно захватил. И он фактически сформировал две основные линии интересов в моей жизни.
Это, во-первых, собственно мистика, как таковая. И она стала впоследствии главной чертой. И второе — это интерес к истории. Потому что в этом сериале постоянно были флешбэки назад в историю: как они там рубили головы двести, триста, пятьсот лет назад. И настолько мне это понравилось, настолько меня это вдохновило, что интерес и к истории, и к всевозможной тогда еще мистике он во мне укоренился, и жил, возрастал, и плюс еще эти воспоминания из детства о Храме… То есть, во мне это все аккумулировалось (смеется).
Второй важной вехой для меня, в моем становлении как христианина, послужило то, что я начал прогуливать школу (смеется). Мне не очень, честно говоря, она нравилась, и как-то с ребятами не очень складывалось в школе. И я просто начал прогуливать. Вначале я катался на автобусе. Там тепло, сидеть можно, никто не трогает. Но вот тут как раз пришла зима, контролеры начали ходить по автобусу, билеты проверять. А я, естественно, без билета катался, я же школьник. И я начал думать, где бы так прогуливать школу, чтобы тепло, сухо, никто бы не трогал, и еще там сидеть можно было бы.
И меня осенило: библиотека (смеется). И в результате я все свои последние классы школы: девятый, десятый, одиннадцатый, три последних класса школы, я прогуливал именно в библиотеке сидя. И любопытно, что за эти три, может быть, четыре года, что я там «торчал», у меня ни разу, ни единожды ни один сотрудник библиотеки не поинтересовался, что явный школьник в явно школьное время делает в библиотеке, а вовсе не в школе (смеется).
И, сидя в библиотеке, я сначала вроде бы взялся за художественную литературу. Там я, кстати говоря, впервые прочитал Толкиена, который тоже впоследствии хорошо «лег» на мою духовную почву, и до сих пор я искренне люблю этого автора. Он один из любимейших моих авторов. Но, так или иначе, художественную литературу мне довольно скоро наскучило читать. Мне захотелось чего-то более такого реального. Какой-то твердой пищи для ума. И поскольку у меня уже был серьезный интерес к мистике и к истории, именно это и стало моим основным чтением. Все эти три года. В первую очередь, конечно, всякого рода мистика.
Там еще было очень замечательно, что в здании библиотеки, как она была еще в советское время, произошли некоторые реформы. Все это здание занял какой-то коммерческий банк, который потом обанкротился. А библиотека в это время ютилась буквально в двух-трех крошечных комнатушках, с черного входа. И сам вид этой библиотеки был очень домашний. То есть, это были просто обыкновенные стеллажи с книгами, и посреди них стояли столы для чтения.
Там не было хмурых тетенек, которые сидели и выдавали книги, ничего абсолютно. Это была совершенно неформальная обстановка: приходишь, берешь любую книгу, и читаешь сколько в тебя влезет. И вот, я как раз облюбовал себе местечко рядом с полочкой по религии, и всю эту полочку одна за одной книжки вычитывал.
Конечно, там было все. Там был и буддизм, и ислам, и свободомыслие, и христианство, конечно, тоже. И тогда во мне еще не было сформировано какого-то вектора развития. Интересно было все. А я — человек увлекающийся, и, конечно, я очень сильно погружался в те книги, которые читал. То есть, я читаю про буддизм, и думаю: «это ж здорово! Так я ж, наверное, буддист. Вот же оно! Все правильно же написано!»
Потом читаю про ислам, и думаю: «ну, все в руках Аллаха, да, конечно!» Потом читаю про свободомыслие, и думаю: «ой, да ну, вся эта религия…» (смеется). Но впоследствии меня из этого духовного болота, из этой всеядности вытащила именно любовь к истории. Поскольку любил я историю не вообще, как таковую, а любил я именно конкретно историю средневековой Европы, которая вовсе немыслима без христианства, без католичества.
И именно этот момент, эта линия меня вытянула. И именно благодаря ей я определился окончательно со своими увлечениями и однозначно остановился на христианстве. Но в католическом варианте, поскольку была любовь к европейской истории, а не к русской и греческой (смеется). Вот. И тогда у меня было такое довольно сложное состояние духовное. Потому что я вроде бы уже понял, что мне нравится, к чему у меня лежит мое сердце, куда мне хочется, но я же помню также, что в детстве, раннем младенчестве меня крестили в Православии. И мне мои родные об этом естественно рассказали, и я считал себя, в общем-то, православным человеком. Хотя ничего про это абсолютно не знал и не понимал. И мне, конечно, это было как-то неловко, что вот так вот оно все происходит. И что я вроде бы хочу в католики, хотя сам на самом деле православный.