С чем, собственно, к своему духовному отцу и обратился. Вот. Он как-то так несильно среагировал. Ну я думаю: «ну что, ну не против же человек, не сказал же «нет». Значит, нормально». И я… приходит время собирать документы на поступление в семинарию. Я все документы прекрасно собрал. Остался только один-единственный документ. Это, собственно, письменное благословение духовного отца.
Я к нему подхожу:
— Все, отче, давай! — Он говорит:
— Не дам. — Я:
— Как это, не дашь? Давай! — Он говорит:
— Не-не-не. Ты приход знаешь только с внешней стороны, как прихожанин. А ты его сначала узнай изнутри, с самой изнанки. Давай годик сторожем поработай у нас в Храме, а потом посмотрим (смеется).
А я тогда работал веб-дизайнером и 3D-визуализатором, много трудился на этом поприще, и достаточно неплохую зарплату имел. И, конечно, такой «кульбит» он был шоком для моей все еще тогда неверующей родни. Когда я бросаю весьма достойную работу, и иду сторожем в Храм. Я тоже иронично над собой подтрунивал, что, дескать, пик моей церковной карьеры — церковный сторож (смеется). Вот.
Но, действительно, прошел этот год, и на таком собрании, консилиуме нашего духовенства тамошнего Маросейского Храма ныне покойным тогдашним настоятелем, отцом Георгием Поляковым, было вынесено решение, что да, пусть идет в семинарию, хорошо.
Но духовник мой не благословил идти в Лавру, а на собрании владыки Арсения, где распределение происходит, на этом самом епархиальном собрании для распределения меня отправили в Перерву. Перервинскую семинарию…
То, что меня изначально привело в католичество — это любовь к традиции. Именно отсутствие уважения к существующей традиции меня сильно покоробило в католичестве, и стало тем поводом, который подтолкнул меня к выходу из католической церкви.
И, конечно, при Папе Бенедикте Шестнадцатом, он уже после моего католичества на престол взошел, но тем не менее, при Папе Бенедикте Шестнадцатом действительно наметился какой-то курс возвращения к традиции, к истокам. Но при Папе Иоанне Павле Втором, а, собственно говоря, мой период католичества совпал с его понтификатом, тоже были какие-то потуги к сохранению традиции, к утверждению традиции.
Но, как я тогда для себя вынес, как я это понял, даже этот уважительный реверанс к традиции совершался исключительно из модернистских побуждений. То есть, такой абсолютной всеядности. Что вот такие у нас «крокодилы» есть, ну вот, пусть они тоже будут. Ну, а что ж такого? Вот.
А так мы и на там-тамах побарабаним на мессе. Собственно говоря, я лично был этому свидетель в том же самом Непорочного Зачатия на мессе какой-то там местной африканской общины. Кружок сидел вокруг престола, и играл на там-тамах. «священнодействовал». Вот.
Просто вот эта всеядность, она меня еще больше покоробила. То есть, я не увидел в католичестве, в современном католичестве, действительно серьезного движения к традиции, как бы, в обратную сторону. И даже то движение, которое есть, оно принимается именно в силу модернистских воззрений, а вовсе не уважения подлинного к традиции как таковой.
И именно это я нашел в Православии. И именно это в Православии и по сию пору остается неизменным. Здесь не идет речь о каких-то частных или личных недостоинствах конкретных персонажей. Ни в католичестве, хотя там очень много своеобразных личностей, ни в Православии. То есть, здесь вообще нет персонализации. Это вопрос более глобальный, более широкий. И именно вопрос Церкви Христовой, по сути.
Вот то, что двадцать веков было нормально, почему-то вдруг у католичества современного оказалось ненормальным в двадцать первом веке. Вот. Это все нужно сломать, все нужно переделать. Мы сейчас будем все по-другому делать. Может быть, к нам тогда больше народу будет ходить. Вот.
Нет, я совершенно искренне считаю, что к Богу приходят одинокие, ищущие странники, а не пионерские отряды под патриотические песни…
Нужно отметить, что мы сейчас говорим про путь человека ко Христу. К Православию, в данном случае. И говоря про этот путь, не нужно ожидать, что с самого начала этого пути человек обладает всеми знаниями, всем пониманием. Я отлично понимаю, что действительно, самое начало моего церковного пути было весьма… эмоционально (смеется).