— Это больно?
— Да нет, это неприятно.
Кладут меня в палату. В палате женщин много было. А я с этими снимками пришла в больницу, которые показывала. С иконами, главное, с Молитвословом, с Евангелием. Поставила себе на тумбочку, молюсь каждый вечер и утро. На меня эти женщины смотрят:
— А как ты пришла к Богу? — спрашивают. — Ты так молишься.
Я стала рассказывать им свою жизнь, как пришла к Богу. Ну, кто-то стал плакать. Кто-то стал рыдать: «у меня выкидыш был, если бы ты была раньше, я бы Бога молила, и Господь бы сохранил мне ребенка!» Кто-то был некрещеный и говорят: «мы выйдем и обязательно покрестимся!»
— Хорошо, — спрашивают у меня в больнице, — что у тебя было, а сейчас чего нет? — Я говорю:
— Был «рак», а сейчас его нет.
— Как нет?
— Потому что меня Господь опять исцелил. Говорю: — завтра мне будут делать лапароскопию, и вы все станете свидетелями того, что меня Господь исцелил.
В этот день, когда я с ними разговаривала, к нам поселили в палату девушку, которая поступила на сохранение беременности из секты «Свидетели Иеговы». Они не признают иконы, они не признают Крестного Знамения, они не признают Креста. И вот, когда мы пошли с ними в столовую, эти женщины стали меня спрашивать:
Какую молитву читают над пищей? — Я говорю:
— «Отче наш». — Мы помолились, а эта сектантка говорит:
— Вы что, вы — идолопоклонники, — и сразу убежала. — Они говорят:
— Ну, она же заблудшая женщина. Скажи ей. — Ну, я говорю:
— Если воля Божья будет, я обязательно с ней поговорю.
Приходим в палату, и она начала вопросы такие задавать:
— Почему в Храм женщина одна ходила, у нее столько детей, а она умерла? А вот, как же вера? — А я говорю:
— Знаете, что, Мария, все мы смертные, и все мы когда-то рано или поздно умрем. У кого какой срок. Разве у вас, у сектантов никто не умирает? Все же мы здесь временные гости.
И женщины, которые в это время лежали в палате:
— Да ты расскажи за себя, как Господь тебя исцелял!
Я стала ей рассказывать, и эта Мария вдруг говорит:
— Почему-то, я пессимистка, но тебе я верю.
Ну, вот, и на следующий день повезли меня в операционную, лапароскопию вот эту делать. Малая операционная, чтобы обследовать. А у нее, Марии, хирург был ее друг, знакомый. Меня везут, а я читаю Иисусову молитву: «Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя грешную». Завозят меня на каталке в операционную, говорят: «вы потерпите, сейчас мы вам уколем в живот местным обезболивающим». Прокололи мне дырки, надули живот и потом говорят: «отключаемся, цветочки-лепесточки». И я ушла под наркоз.
И когда я уже очнулась и была на каталке, я слышу какой-то голос на всю операционную кричит. Оказывается, это кричала я. Кричу: «Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя грешную!» То есть, молитва шла у меня внутри. Я думаю: «кто это кричит?» Мозг работает: «рука чья-то (у нее над головой), это моя рука или чья? Что это, где я нахожусь?»
А ко мне хирург подходит, по плечу стукает, и говорит: «девка, Господь тебя исцелил! Ничего мы у тебя не нашли. Жить будешь!» Привезли меня в палату, сбежались доктора, повскакивали с постели женщины. Я открываю глаза, все смотрят на меня с удивлением, говорят: «как? Ничего нет! Но мы будем опять у нее на следующий день…».
А на следующий день мне отщипнули кусок шейки матки, на ЦЭР отправили. И вот, чудо произошло с этой сектанткой, которая обратилась в Православие. Когда мне отщипнули кусок шейки матки, она уже знала, что у меня не находят ничего, никакой опухоли уже нет. Она вечером лежала… у нее ночью начались схватки. Она стала кричать: «девочки, у меня схватки, рожаю», — у нее маленький срок был.
А до этого я у нее спрашиваю:
— Мария, где на тебе крест?
Креста на ней не было. Иконы она тоже, как бы, не ставила и сторонилась. И тут, вдруг, она кричит. Женщины у нее спрашивают:
— Тебе надо дежурного доктора? — Она кричит:
— Нет, Ирина, — говорит, — молись Господу, Господь слышит твои молитвы! Спасите меня и моего ребенка!
И мне, в общем-то, после таких процедур нельзя было резко вставать, потому что мне скобки наложили после таких обследований. И я вдруг вскакиваю, вы знаете, Господь дал такие силы! Я вскакиваю, бегу к ней. Бегу и говорю:
— Крест где? На тебе?
И она вдруг раскрывает так (показывает), крест на ней. Я говорю:
— Ты видишь иконы? — Она:
— Вижу. — А сама извивается, кричит: — Боли такие, боли страшные! — Я говорю: