Римский историк Корнелий Тацит писал: «Самые низкие негодяи, презревшие веру отцов, издавна приносили им ценности и деньги, отчего и выросло могущество этого народа; увеличилось оно еще и потому, что иудеи охотно помогают друг другу, зато ко всем прочим людям относятся враждебно и с ненавистью. Они ни с кем не делят ни пищу, ни ложе, избегают чужих женщин, хотя до крайности преданы разврату и в общении друг с другом позволяют себе решительно все; они и обрезание ввели, чтобы отличать своих от всех прочих. Те, что сами перешли к ним, тоже соблюдают все эти законы, но считаются принятыми в число иудеев лишь после того, как исполнятся презрения к своим богам, отрекутся от родины, откажутся от родителей, детей и братьев»[5].
А таких — «перешедших в иудейскую веру» — было немало среди нееврейского населения Римской империи. Люди устали от имевших сексуальную окраску восточных культов, которые претендовали на роль религии в Малой Азии. Точно так же их уже не удовлетворяли мифы и легенды, которыми «кормили» Древняя Греция и Рим. Поэтому они шли в синагоги и пытались найти утешение в монотеистической религии евреев. Мы подчас забываем, что во времена Христа иудаизм занимал активную, наступательную позицию. Огромное значение придавалось миссионерской деятельности. Недаром ведь Господь призывал фарисеев обойти всю землю и пересечь моря в поисках новых верующих.
И действительно, каждый храм еврейской диаспоры привлекал к себе большое количество прозелитов. Эти люди веровали в единого Бога, соблюдали священную субботу и многочисленные посты, но при этом сохраняли национальное самосознание. Были и такие, кто стал настоящим иудеем, сменил имя, образ жизни, и через несколько поколений его уже было не отличить от урожденных евреев.
Синагоги сыграли важную роль в распространении христианства, во всяком случае, той его версии, которую проповедовал святой Павел. Они стали своеобразной стартовой площадкой для миссионерской деятельности апостола. На территории Римской империи существовало множество еврейских общин с молитвенными домами. И Павел знал, что в стенах любой синагоги он найдет аудиторию для своих проповедей. Правда, только на первых порах. Довольно скоро Павла начали изгонять, как богохульника, но это не смущало проповедника. Иногда ему все же удавалось обронить семя на благодатную почву и обратить в христианскую веру если не чистокровных иудеев, так прозелитов.
Таким образом, среди важных факторов, способствовавших распространению христианства в западном направлении, следует назвать: большое количество синагог еврейской диаспоры и универсальный характер греческого языка как средства общения в рамках империи (именно на этом языке Павел читал проповеди и писал свои послания). Не меньшее значение имели великолепные римские дороги, по которым путешествовал апостол, а также мир и спокойствие, царившие в тот период в империи и делавшие эти путешествия вполне безопасными.
Все это в совокупности позволило Павлу добиться впечатляющих успехов: за короткий срок (предположительно, менее чем за двадцать лет) он основал целую сеть христианских церквей в Малой Азии, Греции, Македонии. Более того, он утвердил идею божественного происхождения Христа даже в самой столице Римской империи.
Солнце еще только катилось к закату, когда я вступил в долину. Стрижи, которые в это время года прилетают из Африки, черными молниями носились в воздухе. Они мелькали над иерусалимской Стеной, с пронзительными криками ныряли вниз и снова взмывали в небо над Кедронской долиной. Как они похожи на своих английских собратьев, в сумерках летающих над сельской околицей! В памяти всплыли родные, чисто британские пейзажи — маленькие деревушки с серыми церквями, утопающими в тени вековых вязов. Я знаю, что впредь — стоит мне увидеть стаю стрижей, рассевшихся под коньком английского амбара, — буду гадать: а не те ли это птицы, что мелькали на фоне закатного неба над Гефсиманским садом?
Я поднялся по лестничному пролету, устроенному с внутренней стороны Стены возле ворот Святого Стефана, и очутился на проходе, по которому прежде расхаживала городская стража. Дорожка была ограждена доходившим до груди зубчатым валом. Перегнувшись через него, я разглядел мусульманское кладбище, расположенное у подножия Стены, и белую ленту дороги, скрывающуюся под воротами Святого Стефана. По Иерихонской дороге двигалась группа арабов. Они подгоняли ослов, и в вечерней тишине я мог слышать каждое слово, сказанное внизу, на расстоянии пятидесяти футов.