В Послании к Филиппийцам, если оно писано примерно в то же самое время, ощущается намек на некоторое духовное напряжение. «…Имею желание разрешиться и быть со Христом, потому что это несравненно лучше. А оставаться во плоти нужнее для вас»72. Возможно, это настроение подавленности и уныния связано с тем «жалом во плоти», о котором мы писали раньше. Как бы то ни было, но даже в Послании к Филиппийцам радость и надежда затмевают все прочие чувства: «Радуйтесь всегда в Господе; и еще говорю: радуйтесь».
Почти во всех попытках реконструкции жизни апостола в Риме вы натолкнетесь на утверждение, что он круглосуточно был прикован к охранявшему его солдату. Именно так: прикован цепочкой за запястье. Возможно ли поверить в такое? Лично мне это кажется грубым фарсом: чтобы старого человека (который не имел ни малейшего желания куда-либо бежать) на протяжении двух лет — день за днем, месяц за месяцем — держали на привязи! Да, мы знаем, что когда старший Агриппа находился под арестом, к нему была применена подобная мера. И его друзья ходили к префекту Макрону просить, чтобы на эту должность назначили доброго и учтивого солдата. Но не будем забывать: Агриппа был важным государственным преступником. Павел же если и являлся узником, то находился в ином положении. Он был человеком, задержанным, что называется, «под честное слово», который добровольно дожидался суда цезаря.
Я, со своей стороны, рискну предположить, что Павел пользовался куда большей свободой, чем считают многие ученые. В письмах, которые традиционно связывают с Римом, по меньшей мере восемь раз упоминаются «узы» Павла. Но, принимая во внимание безмятежную картину жизни, нарисованную в заключительных главах Деяний, не следует ли слова об «узах» воспринимать как фигуру речи? Если я хоть что-нибудь понимаю в солдатской службе, то готов побиться об заклад, что обязанность по охране апостола сначала превратилась в простую проформу, а затем и вовсе в своего рода синекуру, о которой все солдаты — как в первом веке, так и в наши дни — могут только мечтать. Павлу приходилось сталкиваться с различными представителями гвардии — ежедневно с разными. Но я нисколько не сомневаюсь, что, если б я или вы были старшими офицерами, то очень скоро бы обнаружили, что солдат, который формально прикован к охраняемому узнику, на самом деле развлекается игрой в кости в ближайшей таверне.
Неоднократно высказывалось предположение, что Павел встречался с Сенекой. В принципе, в такой встрече нет ничего невозможного, если не принимать во внимание различие в социальном положении. Сенека на тот момент занимал пост премьер-министра при Нероне. Кроме того, он являлся братом «милейшего Галлиона» — того самого, перед которым Павлу пришлось оправдываться в Коринфе, и большим поклонником земляка Павла — стоика Афенодора. Благодаря письмам Цицерона мы имеем представление о слухах, которые циркулировали в высших эшелонах власти. Почему бы Галлиону не написать письмо любимому брату, в котором описывалось бы прибытие в Коринф и рассказывалось о безобразной попытке местных евреев манипулировать мнением нового губернатора? Полагаю, было бы даже странно, если бы Галлион не написал такого письма.
Таким образом, получается, что Сенека уже слышал о прибывшем апостоле Павле. В обязанности премьер-министра входило ознакомиться с делом и принять предварительное решение. По сути, это было равносильно выработке определенной позиции имперского правительства к новой религии. В качестве приверженца философии стоиков Сенека обнаружил, что у них много общего с христианским апостолом. Оба, правда каждый на свой лад, осознавали, что мир пришел к моральному банкротству и человечеству требуется новый образ жизни. Суммируя эти соображения, почему бы не предположить, что однажды крытый паланкин Сенеки остановился возле «арендованного дома» и премьер-министр проскользнул в жилище Павла?
Каков был результат апелляции Павла? Тут мнения расходятся. Некоторые верят, что после двухлетнего ожидания он услышал смертный приговор, который и был приведен в исполнение приблизительно в 61 году. Но есть и другая, довольно стойкая традиция, которая поддерживается «Пастырскими посланиями» Павла. Согласно этой традиции, апостол был освобожден и продолжил миссионерскую деятельность.