В 1921 году начинается бурная история литературных сборников и альманахов советской поры. Мы не собираемся ни очертить всю ее, ни даже дать ее краткий очерк, поскольку, как мы увидим ниже, она будет включать весьма объемные издания, некоторые из них — совершенно нового типа. Мы остановимся здесь, по необходимости весьма бегло, на нескольких типах литературно-художественных сборников, которые каким-то образом связаны с предыдущим периодом — с так называемым Серебряным веком. Наверное, эта связь, иногда совсем неуловимая, лучше всего характеризуется мандельштамовским более поздним определением акмеизма как «тоски по мировой культуре». Ощущается, прежде всего, сильнейшее стремление установить и сохранить связь настоящего, остро переживаемого актуального момента в пространстве-времени с иной, высшей, существующей где-то в другом измерении действительностью, которую никак не может умалить, задеть, испачкать кипящий вокруг котел страстей. Эта «высшая действительность» создана культурой и историей. Поэтому столь большое количество материалов в начинающих появляться в течение 1921 года литературных сборниках и альманахах посвящены истории в том или ином ее аспекте. Чем дальше отстояли описываемые события от настоящего времени, тем охотнее они вспоминались, исследовались, вводились в эмоционально-экзистенциальный круг, создаваемый сборником или альманахом. И наоборот, слишком недавнее прошлое вызывало иногда у вспоминающих его сильнейшее эмоциональное отторжение, напоминая о каких-то болезненных конфликтах и потрясениях. Иногда его окраска и звучание в поле памяти были слишком какофоническими или задевали какие-то напряженные струны. Поэтому столь масштабно обращение в заново формирующихся литературных сборниках и альманахах к классическому прошлому и классической культуре и столь незначительно внимание к собственно Серебряному веку. Он еще здесь, его присутствие явственно ощущается. В этой обстановке происходит, как нам кажется, переориентация самого понятия «начало века», «Серебряный век»: не то, что было специфическим и характерным в эту эпоху, начинает с нею ассоциироваться и восприниматься как нечто особенно драгоценное, а сам факт того, что эта эпоха была и существовала как звено связи с высокой традицией. А сама эта традиция могла некоторыми представителями «Серебряного века» яростно отвергаться.
В течение 1921 и 1922 годов, более или менее параллельно с введением нэпа, в советской России начали появляться литературные и литературно-художественные сборники и альманахи, большинство из которых явно претендовало на то, чтобы стать периодическими изданиями. Некоторые выходили два или три раза. Немногие, вроде альманахов «Ковш» или «Недра», удерживались в качестве периодических изданий в течение нескольких лет. Обычно это были альманахи, подобные дореволюционным сборникам издательств «Знание» или «Шиповник», и, подобно им, существовали они при издательствах.
Традиция выпуска литературно-общественных сборников возобновилась в 1921 году в связи с событием огромного, всероссийского масштаба, которое в первые недели казалось превышающим по своему смыслу и значению все политические и государственные различия, распри и расколы. Страшный голод, разразившийся в разных частях России, и особенно сильно в Поволжье и прилегающих губерниях, подвигнул еще существовавшие в те дни остатки русской общественности на массовые движения и действия, призванные помочь людям, наиболее страдающим от бедствия. Параллельно с образованием негосударственного, возникшего по общественной инициативе комитета Помгол, куда вошли такие известные в прошлом своей народнической общественной деятельностью фигуры, как С. Прокопович и Е. Кускова, писатели, деятели культуры и искусства, общественные деятели стали объединяться в разного рода издательских починах. Они хотели прежде всего выразить свою полную солидарность с голодающими и гибнущими, и, конечно, они хотели на те немногие деньги, которые могли быть выручены при продаже изданий по борьбе с голодом, создать действенную помощь, помочь людям организоваться и устроиться. Вышло больше десятка разного рода чрезвычайных изданий сколь-нибудь значительного ранга.
Следует заметить, что одним из таких замечательных памятных изданий явился специальный номер петроградской газеты «Жизнь искусства», где, в частности, были напечатаны новые стихотворения М. Кузмина и О. Мандельштама. Вообще газета «Жизнь искусства», выходившая тогда в Петрограде, вместе с журналом «Вестник Общедоступного Передвижного Театра» были немногими культурными изданиями, которые беспрерывно выходили во все самые тяжелые годы Гражданской войны, голода и разрухи, выполняя определенную роль: одно — культурного еженедельника, другое — толстого журнала, притом что ни там, ни там фактически не публиковались ни прозаические, ни драматические произведения.
Возвращаясь к жанру литературных изданий, посвященных голоду, заглянем в один из таких сборников, имеющийся в нашем распоряжении. Речь идет о сборнике «Посев. Одесса — Поволжью. Литературно-критический и научно-художественный альманах» (Одесса, Всеукраинское Государственное Издательство, 1921). Альманах «Посев» состоит из трех разделов: «Стихотворения», «Проза» и «Статьи и материалы». В разделе «Стихотворения» помещены переводы Максимилиана Волошина из Анри де Ренье. Здесь же О. Мандельштам поместил два своих замечательных стихотворения, оба на «крымскую» тему: «Меганон» и «Золотистого меда струя…». Г. Шенгели и покойный Г. Маслов, умерший в Омске в рядах армии Колчака, представлены стихами стилизаторского плана в духе поэтов пушкинской поры. Впрочем, последнее из стихотворений Георгия Маслова выходит за рамки стилизации, трансформируя страшную действительность колчаковского поражения в поэтический мир героев пушкинского времени: «Здесь вечно полон скифский кубок, / Поэтов — словно певчих птиц. / А сколько шелестящих юбок, / Дразнящих талий, тонких лиц. / От мира затворясь упрямо, / Как от безжалостной зимы, / Трагичный вызов Вальсингама, / Целуясь, повторяем мы». Любопытен перевод на русский язык довольно пространного отрывка из Х. Н. Бялика, выполненный А. Горностаевым. Эдуард Багрицкий представлен поэмой «Тиль Уленшпигель». Можно сказать, употребляя гораздо более поздний термин, что сборник «Посев» являет собою, по ряду характеристик, типичный пример «диссидентского» альманаха. В нем здесь и там разбросаны детали, усматривая которые знающие люди (иногда их круг насчитывал не более десятка человек) осознавали, что истинная иерархия ценностей еще где-то хранится. Эти детали могут быть чисто внешнего, историко-биографического плана, как, например, крест рядом с именем Маслова, указывающий на то, что факт его смерти уже стал широко известным, или публикация перевода Бялика, к этому времени уже эмигрировавшего в Палестину и перешедшего в разряд неупоминаемых. А в небольшой заметке В. В. Варнеке о неопубликованной повести Н. Лескова «О книгоиздательском бесе» с подзаголовком «Прохладные кровожадцы» мы находим следующий пассаж: