Владимир Емельянович, боюсь, что недопустимым тоном своей «Саги о носорогах» вы перебрали по очкам. Мне кажется, что пришла пора отступать. Осмелюсь рекомендовать следующий порядок действий: 1. Публично извиниться. 2. Остановить печатание отрывков в «Русской мысли» и 3. Воздержаться от публикации этого сочинения в «Континенте» № 19.
P. S. Простите, но копию этой записки отправляю в «Русскую мысль».[1245]
В беседе с Дж. Глэдом В. Максимов так комментировал суть ультиматума М. В. Розановой:
Это подлинный голос наших плюралистов — широких демократов. Они уже заранее определяют, что я могу печатать. Они не понимают, что писать такие письма просто неприлично. Даже если ты не согласен — выступи. Скажи, с чем ты не согласен. Но давать мне указания, причем на полужаргоне? Что за карточный жаргон: «по очкам»? Что это за наглость?
Причем это не просто еще писатель, а жена писателя (подчеркивал В. Максимов. — Е. С.). Это за пределами допустимого. Есть, знаете, люди, сами себя разоблачают, свою меру терпимости. Между прочим, все западные рецензии о «Саге» были не просто положительными, а хвалебными. И только наши эмигранты оказались святее Папы. Они знают, что нужно делать в демократическом обществе. Что нужно писать, что — публиковать. Я ей ответил спокойно. Все обязательно напечатаю. Так что уж извините…[1246]
Редактор «Континента» не только полностью опубликовал «Сагу о носорогах», но и обнародовал «вместо эпилога» текст записки М. Розановой. Год спустя В. Максимов издал «Сагу о Саге» — собрание критических откликов западной и эмигрантской прессы на свое самое острое публицистическое произведение.
Необходимо подчеркнуть, что в «Континенте» довольно редко встречались аналитические материалы и статьи, впрямую направленные против «Синтаксиса» и его создателей. Полемика по конкретным поводам общественно-литературной жизни русской эмиграции, а также прозрачные намеки на сотрудничество супругов Синявских с КГБ (одна из навязчивых идей В. Максимова) содержались в «Колонках редактора» и разделе «Наша почта». Редакторы «Синтаксиса», напротив, предпринимали целенаправленные и постоянные усилия по дискредитации «Континента» как «партийного» издания и В. Максимова как его главного редактора (близкого по убеждениям А. Солженицыну).
В 1979 году Андрей Синявский, отвечая на вопрос «Русской мысли», чем было вызвано создание «Синтаксиса», пояснял:
Ощущением невозможности выразить какие-то идеи, мысли, стили в рамках современной эмигрантской периодики. Мы столкнулись с каким-то подобием цензуры — конечно, не в советских масштабах, но тем не менее — с цензурой: о том-то нельзя писать или надо писать не так. Столкнулись с некоторой своего рода партийностью. И вот захотелось создать скромный журнал, ставящий задачу дополнения других журналов. Само название «Синтаксис» возникло по аналогии с первым самиздатским журналом в России, с журналом «Синтаксис» А. Гинзбурга. В названии журнала есть и другая идея: слово «синтаксис» означает «связь в предложении». Это тоже единство — единство непринужденной, свободной речи, будь то обыкновенная человеческая или поэтическая речь. Я воспринимаю это как возможность одной ветке расти в одну сторону, а другой — в другую, но тем не менее — при общем, синтаксическом стволе русской культуры. Было ощущение еще одного пробела — чисто жанрового, в области критики, эссеистики, публицистики — публицистики не в виде пламенных воззваний и атакующих статей, а размышляющей публицистики. Оказалось, что помимо меня ряд авторов не могут уложиться в рамки современной эмигрантской периодики.[1247]
Действительно, у «Синтаксиса» — журнала «публицистики, критики, полемики» — довольно быстро сложился устойчивый круг авторов, куда вошли А. Есенин-Вольпин, З. Зиник, Л. Копелев, П. Литвинов, Б. Шрагин, А. Жолковский, И. Ефимов, Г. Померанц (продолжавший жить в СССР), А. Янов, Е. Эткинд и другие представители либерально-демократической интеллигенции. Подчеркнем, что Е. Эткинд, поначалу сотрудничавший с «Континентом» («„Человеческая комедия“ Александра Галича» — 1975, № 3; «Наши присяжные» — 1976, № 1), затем резко разошелся с В. Максимовым и стал постоянным автором журналов «Синтаксис», «Время и мы». В № 5 (1979) «Синтаксиса» была напечатана чрезвычайно резкая по тону статья Е. Эткинда «Наука ненависти», посвященная «Саге о носорогах» и личным качествам В. Максимова. Подчеркивая, что это произведение «прежде всего очень слабо литературно», Е. Эткинд писал: «Ни В. Максимову, ни журналу „Континент“, ни делу защиты прав человека не угрожают стада носорогов. Угрожает взаимная ненависть, которая поднимет первую эмиграцию на третью, третью на вторую, православных на евреев, правых на левых, молодых на старых, французов на русских, Восток на Запад… Зерна всех ненавистей содержатся в „Саге о носорогах“»[1248]. Отметим попутно, что в № 5 «Синтаксиса» содержались еще два сугубо отрицательных отзыва о «Саге»: статья Б. Шрагина «Синдром нормального человека» и письмо Л. Копелева «Советский литератор на Диком Западе», присланное им из Москвы.
Годом раньше Лев Копелев опубликовал в № 16 «Континента» литературно-критический очерк «Памяти Александра Галича», однако в дальнейшем с этим журналом не сотрудничал. Поскольку в период эмиграции резко усилились мировоззренческие расхождения между А. Солженицыным и Л. Копелевым, а «Континент», как правило, отстаивал позиции А. Солженицына, то трещина раскола пролегла также между Копелевым и Максимовым. Но подлинной причиной личного конфликта между ними стал, на наш взгляд, именно уничтожающий отзыв Л. Копелева о «Саге», которого В. Максимов уже не смог ни забыть, ни простить. Начисто отрицая художественные достоинства данного текста, сравнивая литературный стиль и уровень полемики «Саги» с фельетонами Д. Заславского, статьями Вс. Кочетова и Н. Грибачева, Л. Копелев писал:
Субъективно В. Максимов стремится ниспровергнуть метафизическое зло коммунизма, отстоять достоинство России, вразумить невежественных туземцев дикого Запада, которые не понимают, как опасны для них свобода печати, ужасы плюрализма и недостаточное почитание единомышленников и покровителей Максимова.
Но объективно он более всего помогает советской пропаганде и западным сталинистам. Он вооружает их аргументами и наглядными пособиями: вот он каков, наш идеологический противник, которого великодушные советские власти отпустили на все четыре стороны, вот его подлинное лицо яростного врага демократии и либерализма: несогласным он злорадно сулит кольца в «носорожьих ноздрях» и «следственные стойла»![1249]
После публикации «Саги о носорогах» за В. Максимовым в определенных кругах третьей эмиграции закрепилась репутация антилиберального публициста и редактора, сторонника автократии, который отрицает плюрализм и ценности западной демократии. И хотя при внимательном и подробном, номер за номером, чтении «Континента» легко убеждаешься, что это было совсем не так, излишне запальчивый и действительно грубый тон «Саги», увы, сделал свое дело. В одном из сатирически выведенных персонажей читатели «Саги» легко узнавали Генриха Бёлля, который помогал гонимым в СССР писателям, дружил с диссидентами и правозащитниками, принял в своем доме высланного из страны А. Солженицына. Именно карикатурное, брезгливо-пренебрежительное изображение Г. Бёлля (хотя имен и фамилий В. Максимов предусмотрительно не называл) вызвало наибольшее возмущение.
1247
Цели и смысл диссидентства: Беседа Н. Бокова с А. Синявским // Русская мысль. Париж. № 3238. 1979. 11 января.