Но сколь ни различны дары, которые несет людям осень, для всех она — замечательное время года.
Осенью человек по обыкновению подводит итоги, пожинает плоды своих трудов. «Восемь войлоков, шесть десятков котлов зерна, — подсчитывает прибыль рачительный хозяин Цамба. — Беспокоиться не о чем, себе на потребу половиною обойдемся, остальное пусть лежит в закромах». Игральные кости, которые служат хозяину счетами, он делит на две равные кучки и, пребывая в хорошем расположении духа, приговаривает: «Косточку налево, косточку направо!» Хороши у него игральные кости цвета сандалового дерева. Цамба смотрит на них с нежностью.
«Скоро наступят холода, — думает, в свою очередь, Дамбий. — Успеть бы проклеймить весь молодняк. Скотина без клейма — легкая добыча для иного пройдохи. Есть, впрочем, такие ловкачи, что могут и клеймо подделать, да только двух одинаковых клейм не бывает. Похожие — да, но не одинаковые… Словом, надо поторопиться».
«И чего это гуси так разгорланились, — ворчит про себя Загд. — И без них ясно, что осень кончается, зима на носу. Прощай веселые вольные денечки. Опустели ведра и кувшины с кумысом. Но не стоит огорчаться раньше времени — где-то в дальнем углу юрты припрятан, кажется, полный бурдюк. Вот бы до него добраться!» Размечтавшись, огородник Загд твердо обещает в случае удачи зажечь перед бурханами неугасаемую лампаду, наполнив ее самым лучшим коровьим маслом.
Стоит один из последних благодатных дней, когда солнце еще пригревает, но уже и не жжет. На душе у людей спокойно — зерно собрано и высушено, войлок изготовлен, заблудившийся скот разыскан, молоко, шерсть и волос в установленном количестве сданы государству. Теперь можно бы и вздохнуть посвободнее, да куда там! Надо клеймить скот, чтобы на каждой животине была отметина — это мое! «Мое» — властное слово, обретшее силу в предшествующих поколениях. Чтобы не спутать с чужим, клеймил свой скот Туваан, отец Дамбия, точно так же поступал отец Туваана — Гунга, и отец Гунги — Лосол, и отец Лосола — Дугэржав… Длинная эта цепочка уводит в глубь веков. Каждый скотовод хранил в глубине души неистребимый образ личного клейма: так и стояло это клеймо у него перед глазами. Вот и сейчас каждый из хозяев всех семи аилов помышляет об одном — поскорее проклеймить свой скот, чтобы, боже упаси, никто не мог покуситься на его собственность.
Однохотонцы собрались подле юрты старого Пила. Каждый принес с собой в подоле хорошо высушенного аргала: когда он горит, от него идет синий дымок. Для костра потребно самое хорошее топливо — железные клейма должны сильно раскалиться. Аргал вспыхнул, как порох, и вот уже в небо потянулись синие шлейфы дыма, словно подарочные хадаки. Каждый хозяин ткнул в костер свое клеймо — головкой в огонь, рукояткой наружу. Клейма у всех разные, но каждое призвано утвердить один принцип — это мое! Всего их тут пять штук, и торчащие во все стороны рукоятки напоминают расставленные пальцы человеческой пятерни, только каждый палец существует сам по себе, владелец каждого клейма борется за жизнь в одиночестве.
Головки одна за другой начинают раскаляться. Первой заалела маленькая изящная головка в виде полумесяца. Это клеймо принадлежит Баасану, про которого говорят, что он на два дома живет. Затем наступает очередь другого клейма, тоже полумесяцем, но большего размера. Владелец сего прославленного орудия — торговец Ванчиг.
Потом меняет свой цвет клеймо старого Пила. Оно насажено на фасонистую ручку, начищенную до блеска, и имеет форму рыбы.
Четвертым поспевает клеймо, принадлежащее Цамбе. Оно круглое, с изображением наконечников двух пик.
— Эй, дядюшка Цамба! — кричит девчонка, из тех, что вечно вертятся у взрослых под ногами. — Ваше клеймо готово!
Вместе с Цамбой к костру неторопливо подходит Дамбий. Его клеймо отличается тяжелой рукояткой и рисунком, изображающим одну из букв древнеиндийского алфавита, какую именно, никто не помнит — это клеймо ведет свое происхождение из глубины седых веков.
— Пусть разогреются получше, — важно изрекает Дамбий. — Спешить не следует.
Никто не возражает. Люди знают, что плохо накаленное клеймо не прожжет кожу на должную глубину и тогда, глядишь, начинай всю работу сызнова. Скоту лишняя боль, и человеку — дополнительные хлопоты.
Да, с Дамбием все согласны. Спешить действительно не следует. Личное клеймо не только подтверждает право частной собственности, оно еще и удостоверяет это право со всей наглядностью, тешит душу частного собственника. И если, скажем, на крупе у лошади, хозяином которой является Дамбий, красуется тавро в виде буквы древнеиндийского алфавита, то точно такое же таится и в глубине его души. Невидимое простым глазом, оно тем не менее определяет все помыслы и поступки своего хозяина.