— На помолвку.
Внутренний протест удушающим кольцом сковывает мое горло, а в грудной клетке появляется жжение.
— А вы? — вдруг спрашиваю, чем вызываю у Орхана легкое изумление.
— Я тоже приглашен на праздник. Мансур Довлатович сочтет за честь видеть меня в своем доме.
— Нет, пожалуйста, — дотрагиваюсь до его руки. — Только не в особняк.
— У вас что-то случилось? — притормаживает он, не доезжая до ворот.
— Да, кажется, нашей свадьбы с Артуром не будет, но я не могу об этом говорить, — тянусь к дверце. — Я выйду здесь, а вы, если хотите, проезжайте во двор.
Я была готова выпрыгнуть из машины, однако Орхан не двигается с места, задумчиво прожигая взглядом ворота. После чего он включает заднюю передачу и отъезжает от особняка, развернувшись, мчит совершенно в другом направлении.
— Теперь предложение Мансура неактуально, — рассуждает он. — Та, на кого я хотел смотреть сегодня, сидит в салоне моего авто, — еле заметно улыбается, не сводя взгляд с дороги. — И по какому пути прикажешь ехать, несостоявшаяся невестка Толгатовых?
— Мне хоть куда, пожалуйста, только подальше от этого чертового дома.
Телефон в сумочке предсказуемо вибрирует. Сначала долбит Артур, потом Алка. Лишь когда на экране появляется надпись «Мама», решаюсь ответить на звонок.
— Доченька, ты где? — встревоженно спрашивает она.
— Я…эм… — от волнения закусываю большой палец на свободной руке, — со мной все хорошо мама, но в особняк я не вернусь. Ты тоже поезжай домой и не переживай за меня. Завтра все объясню.
Фоном доносятся недовольные выкрики Артура, вроде бы он понял, что мама разговаривает со мной. Толгатов перехватывает у нее трубку и что-то возмущенно рычит в динамик, но я это уже не слушаю, отключив звонок и полностью вырубив телефон.
— С такими женихами и врагов не надо? — спрашивает Орхан, когда я прячу телефон обратно в сумочку.
— Ой, и не говорите, — шепчу. Замечаю, что мы постепенно приближаемся к большому красивому мосту, соединяющему две части города. — Мы можем постоять где-нибудь здесь?
— Да без проблем, — хмыкает он и паркует машину на специальной площадке возле моста.
Покидаю авто первой и медленно шагаю к ограждению разделяющему крутой берег от реки. Смотрю, как тихая вода поблескивает в лунном свете, а там, на противоположном берегу горят огни ночного города. За спиной слышатся шаги Орхана.
— Простите, что доставила вам хлопот.
На мои плечи ложится что-то тяжелое и невероятно теплое. Слегка наклонившись, понимаю — Орхан укрыл меня своей курткой. Она оказывается очень приятной на ощупь — подкладка бархатистая, вкусно пахнет его одеколоном.
До этого момента я и помыслить не могла, что когда-нибудь согреюсь под вещью другого мужчины, кого-то, кроме Артура, буду вдыхать чужой аромат.
Когда Орхан замирает позади и обнимает со спины в попытках согреть, меня вдруг охватывает необъяснимой дрожью, но не от холода или волнения. Рядом с ним меняется химия моего тела.
— Давайте побудем возле моста, возможно, я немного успокоюсь? — предлагаю я, все еще рассматривая водную гладь.
— Как скажите, я даже не пошевельнусь.
Мне настолько хорошо и страшно, что дышу не полной грудью, а набираю воздух маленькими глотками. Кажется, в это мгновенье весь мир, будто замер вместе с нами.
Где-то вдалеке собачий лай заставляет вздрогнуть, мне даже почудилось, что это Артур натравил ищеек. Обернувшись в сторону шума, замечаю мужчину, бросающего лабрадору палку — еще одни полуночники вроде нас, должно быть, жители близстоящих домов.
Я бы тоже хотела жить у реки, а еще лучше далеко за городом подальше от суеты.
Аккуратно отстраняюсь от Орхана, снимаю с себя куртку, чтобы вернуть, но он не дает, уверенным жестом возвращая на мои плечи.
— Все хорошо? — спрашивает, вглядываясь в мое лицо как в темную воду.
— Гораздо лучше, — признаюсь. — Уже прохладно, а вы в одной рубашке. Идемте в машину, не хочу, чтобы простудились из-за меня.
— Возлюбленная самого Толгатова проявляет заботу? — широко улыбается он. На что я невольно морщусь и делаю шаг в сторону. Орхан деликатно перехватывает меня за руку, — ладно, прости, не удержался.
— Юмор у вас несмешной.
Отвожу взгляд в сторону, как вдруг Орхан дотрагивается ладонью до моего подбородка, приподнимая лицо.
— Каким цветом у тебя глаза не пойму? — и тут же осекается, смягчая тон. — Ничего что я на «ты» обращаюсь?
— Нет, — мотаю головой. — А глаза у меня васильковые. Меня еще хотели назвать Василисой, но мама, будучи скромной и ведомой женщиной поддалась на уговоры своей старшей сестры и согласилась на имя Марина. А в загсе вообще попалась сотрудница глуховатая и обозначила меня в документах как Марика. Мама спорить не стала…