— Что?
— Сегодня вам чертовски везет, — оставляет последнее слово за собой Артур.
Он ни на грамм не поверил в телефонный разговор Орхана, но поскольку прямых доказательств в издевке нет, Толгатов лишь недобро прицыкивает. Сгребает меня как самую желанную прелесть и насильно тащит в свой спорткар. Я перестала сопротивляться, не хочется опозориться перед Орханом еще раз. Вижу, как он остановился рядом с внедорожником, не спешит садиться, наблюдая за нами.
— Импортный плебей! — бесится Артур, по пути к моему дому.
— И откуда он вообще взялся? — забыв о ссоре с Толгатовым, осторожно выясняю. Говорю мягко, чтобы не вызывать подозрений.
Похоже, Артур страшно зол, раз охотно подкупается на мое любопытство.
— Отец познакомился с ним, когда был на отдыхе у океана. Мансура Довлатовича вдохновила история жизни Байрамова, как Орхан за считаные годы, начиная строить дворец шейху, своим умом смог сколотить состояние почти как у отца за всю его жизнь.
— Бывает же?
— Пусть он за бугром имел успех, здесь возглавить лидирующие проекты я ему не позволю, — Толгатов притормаживает возле моего подъезда и слегка склонившись, рассматривает многоэтажку через лобовое стекло. — Благотворительное жилье для нищих, — вдруг рассуждает, — вот чем будет довольствоваться Байрамов. Это я гарантирую.
Растерявшись, чувствую, как в груди забилось сердце.
— О чем ты?
— Ту новостройку переселенцев, для которой ты назначена дизайнером, будет курировать Орхан. На большее он может не рассчитывать. — Артур тянется ко мне за поцелуем, — жду тебя завтра на помолвке в нормальном настроении, и только попробуй выкинуть очередной финт.
Увильнув от его ласк, как ошпаренная выхожу из авто и почти бегу в подъезд.
Глава 4
В фамильном особняке Толгатовых несколько суток шло приготовление к торжеству.
Мать Артура, Лейла, слишком зависимая от общественного мнения контролировала каждый шаг организаторов и разве что с лупой не проверяла качество белых орхидей охапками, которых украшали столы и фотозону. Устраивала прослушивание с пристрастием музыкантам, что будут играть для гостей.
Предложение выйти за Артура замуж я приняла давно. Сегодня официальная помолвка для журналистов. Еще пару месяцев назад я и подумать не могла, насколько гнилой окажется душа у моего жениха.
— Марика, не сутулься, — придирается Лейла, облаченная в безупречное шелковое платье цвета горького шоколада, и осматривает мое нежно-фисташковое, длиной до колен, слегка расклешенное книзу. — Держи себя достойно, ты больше не уличная девчонка. Совсем скоро станешь частью нашей семьи.
При этом Лейла мило улыбается, чтобы кто-нибудь из журналистов случайно не сфотографировал ее настоящую стервозную физиономию.
Стиснув незаметно зубы, выполняю приказ. Родители Толгатова не в курсе о нашей ссоре.
Согревая в ладонях бокал с минеральной водой, наблюдаю за гостями.
Алла в ярко-оранжевом костюме выделяется на фоне буржуазной толпы. Налегает на изысканный десерт из вымоченных в ямайском роме абрикосов, груш и айвы, щедро политый карамелью. В обычной жизни таких яств подруга позволить не может.
Нахожу взглядом маму, вроде бы худую неприметную женщину в простом сером платье, но для меня самую любимую. Что-то она совсем потерялась, замерев в углу, осунулась.
Срываюсь к ней, однако Лейла молниеносно хватает меня за руку.
— Ты должна быть здесь, — цедит, едва сдерживая раздражение.
— Подойду на секунду к маме и вернусь.
Она поджимает губы.
— Угораздило же нас связаться с невеждами, — убирает свои скользкие пальцы, будто щупальца земноводного.
Прошагав огромный зал, останавливаюсь возле мамы и замечаю, что ее глаза раскраснелись от накативших слез.
— Что с тобой? Почему не кушаешь, не пьешь? — искренне переживаю за родную.
— Плохо мне тут, дочка, — жалобно посматривает на меня. — Еще недавно окна в этом доме мыла, а теперь вроде гостья только нежеланная. Господа привыкли отдыхать в роскоши и не сидеть за одним столом с такими, как я.
— Мам, перестань, ну? — обняв, стараюсь подбодрить ее. — Мероприятие и в мою честь.
Она лишь тяжело вздыхает.
— Так волновалась, пока собиралась в особняк, что даже ногти забыла накрасить, — отстранившись, украдкой показывает руки, которые трясутся. — Вон, какие страшные, стыдно доставать.