Может быть, люди, к которым я обращаюсь с вопросами, недостаточно знают меня и поэтому побаиваются скомпрометировать себя откровенной беседой? Или, может, я неловок, не в меру прямолинеен? Или слишком спешу? Кто знает! И с целью самоуспокоения я вновь и вновь повторяю пословицу, сказанную Леонидасом: «Пасиэнсиа кэ о Бразил э гранде!» («Терпение, ибо Бразилия велика!»)
Словно электронная машина, я регистрирую пока лишь цифры и факты. А позже, опять как подобная же машина, я буду программировать. Прямая линия ни в чем не признается в этой стране кратчайшим путем. И я бросаюсь в арабески. Правило первое: не выспрашивать, а выслушивать.
Энио Силвейра…[16] Есть ли ему сорок? Конечно, еще нет. Высокий, породистый. Седые волосы и совсем молодые, очень живые руки. И ко всему один из пяти крупнейших бразильских издателей. Курс ого ясный и точный. Остается лишь следовать за ним. Он знает, куда идет. Он говорит:
— Американцы — хозяева нашей индустрии, а следовательно, и рекламы, а с этим — и прессы. Книгоиздательство остается у нас последним бастионом независимости. И это мешает американцам. Однажды — это было в самолете по пути в Сан-Паулу — ко мне подсел атташе по вопросам культуры американского посольства: «Разрешите?» — «Прошу». Затем он сказал мне: «Вы — директор коммерческого заведения, и я уважаю ваши идеи, даже не будучи знаком с их духом. Ибо нет никакого противоречия в том, чтобы делать деньги и иметь свои особенные мнения. Издавайте же книги, рукописи которых будем предоставлять вам мы. Мы не требуем с вас ни авторских прав, ни иных платежей. Более того, мы закупим у вас по полной цене треть тиража. Интересно, не правда ли?» Я отказался. К сожалению, не все наши издатели поступили, как я. Четыре или пять наших издателей уже публикуют массу каких-то даровых книг, в том числе и американских. А вот еще факт. Народная ассоциация по борьбе с неграмотностью в Ресифи — а вам, конечно, известно, что в нашей стране 50 человек из 100 не умеют ни читать, ни писать, а на Северо-Востоке даже 70 из 100,— опубликовала «Букварь», в котором такие иллюстративные слова, как «морковь», «плавание», «редиска», были заменены словами «гражданин», «нация», «независимость». А что произошло в итоге? Американское посольство подготовило свой «Букварь», разумеется, уже с другим лексиконом. Завезли 4 миллиона экземпляров и раздают бесплатно. Естественно, начинание ассоциации было подорвано.
Глубоко вздохнув, Энио Силвейра продолжает:
— Трудно у нас, очень трудно. Вдруг все банки отказывают мне в кредитах. Вы, конечно, догадываетесь почему? Из-за моего отказа издавать американские книги. Ведь из десяти ведущих наших банков девять иностранные. А когда у нас говорят «иностранное», то в 99 случаях из 100 под этим нужно понимать «американское». Я вынужден был обратиться за аудиенцией к президенту республики. Это уж слишком — ведь мое предприятие солидное. Словом, тяжело, очень тяжело… Думаю, что именно американцы выведут нас из терпения. Как это произошло на Кубе. Иного выхода у нас нет. До сих пор здесь, в Бразилии, как свидетельствует наша четырехсотлетняя история, все проходило тихо, спокойно. И реформы, и перемены. Вы ведь знаете, что ликвидация рабовладения у нас свершилась без капли крови. У нас не было па этой почве гражданской войны, столкновения Севера и Юга. Но я весьма рассчитываю на них, на самих американцев: своим поведением они просто, так сказать, вынудят нас стать независимыми![17]
Я шагаю по авеню Рио Бранко. Размышляю. Что следует принять из столь глобального обзора г-на Силвейры? Что в его словах от объективной правды и что от увлеченности миллиардера?
Вхожу в Мэзон де Франс. Об этом новом здании Рио в 20 с лишним этажей я слышал еще в Париже. Особенно хвалили виды, открывающиеся с площади ресторана на крыше этого билдинга.
После иссушающего марша по раскаленному камню (ступни в туфлях горят, как обожженные) искусственный климат Мэзон де Франс приятно освежает. Поднимаюсь наверх.
Действительно, перед глазами открывается, может быть, самый прекрасный пейзаж обитаемого мира. Бухта Гуанабара величественно возлегает между гранитными холмами и приросшими к ним гирляндами небоскребов. Полно, действительность ли это? Эта спокойная и все же подвижная водная поверхность, очертания которой представляют собой почти совершенный круг? Эти островки вдали, на противоположном краю бухты, рассыпанные перед Сахарной Головой? Эта немыслимая голубизна? Это солнце, имитирующее расплавленную сталь? Этот блеск, это сияние, эта ласковость тонов — неужели все это реальность? А может быть, это галлюцинирующая греза гениального пейзажиста, овладевшая им после беспокойной ночи? Уж слишком, слишком совершенно…
16
** Энио Силвейра — один из прогрессивных книгоиздателей Бразилии — после переворота 1 апреля 1964 года был лишен политических прав на десять лет и неоднократно подвергался преследованиям.
17
Тот факт, что во время моего пребывания в Бразилии положение там было напряженное и неспокойное, — весьма очевиден. В этих условиях я был вынужден обещать людям, которые любезно согласились сообщать мне факты и данные о жизни в стране, сохранять их инкогнито — были ли это частные или официальные лица, экономисты или социологи, работники статистических органов, министры или депутаты. Естественно, я соблюдаю это обещание. И не только в отношении имен, но и тона их выражений. Что же касается тех из моих собеседников, которые пожелали взять на себя всю ответственность, то их имена и заявления приводятся здесь полностью. —