— Но конечно, трудно эксплуатировать?
— Бросьте, что вы, — с современными средствами? «Рипаблик стил» все устроит.
— При чем тут американцы?
— Я купил землю. Она теперь моя. Я зашел в американское посольство в Рио, и они меня связали с несколькими фирмами в Штатах. Можно вывозить до миллиона тонн в год. Мы создаем компанию, как в Амапа, только с «Рипаблик стил». Они привезут оборудование… а институту я уступлю пять процентов, ведь он дал денег на экспедицию.
Разыгрываю удивление:
— Пять процентов, но ведь это солидная сумма!
— Я думаю! Почти двести миллионов в год!
Из сорока миллиардов концерна «Рипаблик стил» — Антони…
Последняя прогулка по Манаусу. Захожу в освещенные керосином лавки, гляжу на фантастические тени змеиных шкур, развешанных на низких стропилах. Дую в настоящий шестиметровый сарбакан, который на расстоянии 20 шагов вгоняет в дерево стрелу так глубоко, что только с трудом ее можно вынуть обратно. К сожалению, фирма не может доставить покупку в Париж. Приходится довольствоваться индейскими статуэтками и фибровой маской для свадебной церемонии: этим приторговывают католические миссии, живущие среди последних племен на «белых пятнах» на карте.
На затемненной улице по дороге в отель толпится народ. Группы мужчин входят и выходят из зала, откуда доносятся раскаты зычного голоса. Вхожу. Посреди на стуле стоит человек, обращаясь к тесно сбившейся толпе людей с тревожными осунувшимися лицами. Забастовка. Рабочие джутовой фабрики Банайона Сабба не в силах больше жить на зарплату в 10–12 тысяч крузейро (70–80 франков) потребовали переговоров. Отказ. Они пригрозили забастовкой, полиция арестовала профсоюзных руководителей, и вот теперь — забастовка.
За несколько месяцев до этого кабоклос в одной заброшенной деревушке высказали недовольство вечными предвыборными обещаниями и отказались избирать мэра. Уж если забытые в глухомани дети Амазонии начинают бунтовать…
Трудно дышать, я весь дрожу, стакан с оранжадом расплескивается у рта, никак не соберусь с силами. Целый день лежу под кондиционером в своем номере в Белене. Сон, прерываемый кошмарами, и несколько газет помогают скоротать время: «Ультима ора» (левая) обличает оппозицию Карлоса Ласерды и Адемара де Барроса[65] — губернаторов Рио и Сан-Паулу — учреждению национальной полиции типа ФБР, которой до сих пор не было создано из опасений, что она станет вмешиваться в дела различных штатов Федерации; «О глобо» (консервативная) высказывается против аграрной реформы, покушающейся на «священное право собственности», и сообщает об открытии 30 мая автострады Рио-Сальвадор более тысячи километров длиной, которая должна усилить туризм и товарообмен. «Жорнал до Бразил» (либеральная) печатает декларацию Луиса Карлоса Престеса, генерального секретаря запрещенной компартии, который «приветствует национальное собрание, требующее радикального изменения бразильского общества», и призывает к «совместным усилиям за проведение подлинной социалистической аграрной реформы, а не нынешнего компромисса, пытающегося примирить прямо противоположные интересы». Штат Сан-Паулу «протестует против существования Бразилии», этой «фараоновой фантазии», этой «головы, лишенной тела», «этих «современных висячих садов Вавилона». Архиепископ Жуиз де Фора осуждает включение твиста в празднование страстной недели; полиция Сан-Паулу арестовала некоего Лусио Родригеса Перейра, который добровольно распял себя на самодельном кресте, попросив приятеля прибить гвоздями руки и ноги.
За то, что я спустился обедать без пиджака, меня загоняют за ажурную изгородь, которая отделяет строптивцев от основного зала. Это позволяет завязать знакомство — обычное дело в Бразилии, где царит панибратство, — с адвокатом из Рио и экономистом из Сан-Паулу. Адвокат бредит американцами, кровавыми стычками, общей чисткой, обвиняет коммунистов в мягкотелости и признает только одного выдающегося человека — Жулиана и его вооруженных крестьян. «Куда мы катимся?..» Экономист не подхватывает фразы. Зато он буквально напичкан фактами и цифрами: в 1962 году поступило всего 350 тысяч заявлений о налогах за прошедший год — и это по всей Бразилии, включая фирмы, банки, короче, все физические и юридические лица. Отсюда надо исключить 90 тысяч государственных служащих, ибо они заявляют о доходах, но не платят их. Из оставшихся 260 тысяч налогоплательщиков 80 тысяч внесли менее 5 тысяч крузейро (35 франков), 15 тысяч — свыше 100 тысяч крузейро (700 франков), с полдюжины — 15–20 миллионов и лишь один человек — около 100 миллионов. После объявленной фискальной реформы началось изымание банковских вкладов, ловкачи пытаются упрятать доллары в Швейцарию[66], исчезают внешние признаки богатства: яхта оформляется на имя старшего сына…
65
** Губернатор Адемар де Баррос в июне 1966 года был снят с поста губернатора штата Сан-Пауло и лишен политических прав на 10 лет, несмотря на то что он являлся одним из организаторов переворота 1964 года. Военные, ставшие у власти, решили избавиться от своего союзника, так как видели в Адемаре де Барросе конкурента и претендента на пост президента.
66
Капиталы, уплывшие за границу — в США и Швейцарию, — оцениваются приблизительно в 4 миллиарда долларов, что равно внешнему долгу Бразилии. —