За несколько дней до своей гибели президент Кеннеди заявил в Чикаго: «Из десяти долларов, что мы даем в долг, девять возвращаются к нам в форме заказов». Он пытался сломить сопротивление конгресса, не желавшего голосовать за кредиты закона о помощи, пытался бороться с американофобией в Латинской Америке, явившейся результатом настойчивого желания громогласно представить то, что является классическим вывозом капитала, поиском отдушины от затоваривания и политическим давлением — в виде великодушных благодеяний. Это не одно и то же. Линкольн не заблуждался на сей счет, но сегодня средний американец часто считает требования обездоленных народов уловкой для того, чтобы выманить еще больше.
Джон Фицджеральд Кеннеди вводил новшества не только в этом плане.
Сегодня с волнением вспоминают о его требованиях провести аграрную реформу, его осуждение военных диктатур, о критике Ласерды проправительственной печатью, о том, что с приходом к власти президент продал все свои личные акции частных компаний и заменил их облигациями казначейства, о судебном разбирательстве, которое он возбудил против шестидесяти гигантов американской экономики, обвинив их в нарушении антитрестовского закона, — это почти те же фирмы, которые преследовал Франклин Делано Рузвельт во время второй мировой войны… и которые мы находим сегодня в Бразилии, представленные родственниками или филиалами.
Я жду в Сан-Паулу телефонного звонка. Пионеры кофейных плантаций и их потомки не растеряли мышц и энергии, очутившись в пружинистых креслах административных советов. Самые предприимчивые идут на штурм Мату Гроссу, где князь Ренье уже владеет территорией большей, чем княжество Монако, а Рокфеллер — несколькими сотнями тысяч гектаров. Я жду звонка от одного из освоителей целины, прочно устроившегося в джунглях и перевезшего туда за дикие деньги даже аптекаря. В собственном трехместном самолете он без конца летает между Сан-Паулу и своими плантациями. Однажды он случайно пролетел над неизвестным дотоле стойбищем индейцев. Он долго кружился над ним, сбросил немного продуктов, которые всегда берет с собой… и вернулся через неделю. Несколько раз делал вид, что садится, взмывая в последний миг над верхушками деревьев. Знак был понят: за три недели работы индейцы расчистили площадку для самолета, но она вышла кривой, как птичий след. Сесть невозможно. Индейцы это поняли и выровняли полосу. С тех пор каждый месяц он прилетает к ним, завозит топоры, спички, соль. Он обещал в следующий раз взять меня с собой. Но его задерживает поломка в моторе, а прежде-чем пуститься в полет над зеленым безмолвием, лучше уж лишний раз убедиться, что все механизмы в идеальном порядке. В прошлом году упали инженер и два его спутника. Почему? Так никто и не узнал. Сверху нельзя было различить проглоченный лесом самолет. Совершенно случайно, уже несколько месяцев спустя, были обнаружены трупы; оказалось, что инженер вел разговор со смертью сорок два дня, записывая все в бортовой журнал.
Я жду; коротать время помогает компания моего друга Педру и его жены, которые окружают меня заботой, особенно ценной после месяцев одиночества в гуще незнакомых людей и природы. Одиночество благотворно, но, когда оно затягивается, способно загубить душу.
С удовольствием проглатываю прессу. Ирония, свободно пронизывающая сверху донизу газетные столбцы, не мешает сорокастраничным воскресным выпускам говорить о самых серьезных вещах, а газетам — публиковать сложнейшие экономические исследования и выдерживать большую строгость в информации. Бризола, чей приезд ожидался в Гоясе, куда он отправился ратовать за аграрную реформу, чуть не пал жертвой покушения. Машина, в которой он должен был ехать, была изрешечена пулями. Мигель Араес, губернатор Пернамбуку, протестует против подписания в обход федерального правительства прямых соглашений между отдельными губернаторами и высшими американскими чиновниками из «Союза ради прогресса». Он требует во имя сохранения целостности и суверенитета передачи этого права Федерации, которая сама должна распределять помощь по штатам. Речь идет о том самом «Союзе ради прогресса», на который несколько месяцев спустя должен будет резко обрушиться консерватор — министр финансов Карвальо Пинто во время конференций в Сан-Паулу.
За пять лет Бразилия удвоила свой экспорт: кофе, хлопок, какао, табак… Серьезные усилия и значительный успех. Но средняя цена за тонну экспортного продукта упала с 258 до 120 долларов: снижение больше чем наполовину.