Не прошло еще и года, как Бонапарт продиктовал Австрии мир в итальянской деревушке Кампоформио. Австрия теряла кое-что, но и приобретала Венецию и Далмацию. Французы довольствовались Ионическими островами. Но Бонапарт радовался, смотрел в перспективу, когда доносил Директории: «Острова Корфу, Занте и Кефалония важнее для нас, чем вся Италия вместе». Острова были дверью на Балканы и в Турцию. Вслед за реляциями он слал из захваченных территорий в Париж контрибуцию — золото, драгоценности, шедевры искусства. Французские буржуа входили во вкус, война оказалась прибыльным делом…
Закончив переговоры и определившись с дальнейшими действиями, Ушаков собрал командиров:
— Эскадра через неделю проследует к Венецианскому заливу. Предстоит освободить от французов Ионические острова. Капитану второго ранга Сорокину надлежит с двумя фрегатами нашими и приданными турецкими судами отделиться от нас у Родоса и следовать к Александрии в помощь аглицким отрядам.
Ушаков подошел к развешанной на переборке карте.
— По полученным сведениям эскадра адмирала Нельсона разбила начисто французов подле Александрии. Почему нам нынче не след опасаться французов на море. Другое дело, что действо наше обратится супротив берега. Там, в крепостях, на островах укрепился неприятель. О том поразмыслите, коим образом наилучше исполнить наш долг, дело непривычное.
Тайный советник Томара за две недели близко сошелся с Ушаковым, как дипломат восхищался его способностью быстро судить и верно соображать о перипетиях закулисной политики держав.
В последний день августа Ушаков направил письмо контр-адмиралу Нельсону. Поведав о предполагаемых действиях русско-турецкой эскадры против французов, просил сообщить сведения о противнике и своих намерениях, дабы действовать согласованно, передал, какие сигналы им установлены для опознания своих судов. В первом письме английскому флагману поздравил его с победой над французами. «…Узнал я славную и знаменитую победу вашу, одержанную при реке Ниле… С признатель-нейшим удовольствием от истинного моего к особе вашей почтения, с таковою совершеннейшую победою поздравить вас честь имею и в той надежде, что скоро буду иметь удовольствие находиться в близости с вами, а может быть, и вместе в действиях против неприятеля. Заочно рекомендую себя в дружбу и в ваше благоприятство».
Так от души откровенничал Ушаков, как моряк с моряком, с союзным флагманом, но у Нельсона мнение о дружбе было совсем иное…
Перед отплытием эскадры в Дарданеллы Томара навестил Ушакова:
— Ваше превосходительство, Федор Федорович, полагаю успех действий ваших в Константинополе несомненный. — Томара, как обычно, говорил вкрадчиво, но доброжелательно. — Видимо, одним архипелагом вам не обойтись. Его величество весьма опечален падением Мальты перед французами. Как магистр Мальтийского ордена, обязан он печтись его судьбе.
— Полагаю, Василий Степанович, аглицкие лорды не возрадуются притязаниям нашего государя.
— Совершенно справедливо вы усмотрели, но не токмо оные. — Томара доверительно наклонился: — Из Вены сообщают, император Франц весьма озабочен появлением нашей эскадры в Адриатике.
Ушакову предстояло «гнать» французов, оглядываясь на союзников.
Русско-турецкая эскадра в начале сентября покинула Дарданеллы. Первый, и единственный, раз в истории турецкая эскадра подчинялась русскому флагману.
* * *
Среди Семи островов Ионического моря, куда направилась соединенная эскадра, лишь Корфу вызывал опасения Ушакова. Будучи в Константинополе, он доносил Павлу: «…Острова при помощи самих обывателей, кроме Корфу, отобрать можно».
Отправляя в середине сентября капитана 2-го ранга Сорокина с отрядом к берегам Египта, флагман осведомлял его о предстоящих действиях эскадры:
— Наипервое проследуем мы к Морее, островам Занте, Кефалонии, Корфу. Уповаю я, Корфу обложим блокадою.
Первым на пути лежал сравнительно небольшой остров Цериго. К нему и направил Ушаков два фрегата с десантом. На борт флагмана поднялся командир отряда капитан-лейтенант Шостак.
— Цериго первый на нашем пути, — наставлял Шостака Ушаков, — крепость Капсали на нем невелика, но укреплена знатно. По важности обстоятельств в сие действие десанта уговорите обывателей греков не токмо участвовать в деле, но и всякую помощь делать вам. Раздайте жителям наши прокламации. — Медленно прохаживаясь по каюте, Ушаков остановился напротив Шос-
така: — Требуйте от французов, дабы крепость сдали без пролития крови и понапрасну оного не совершали. — Помолчал, слегка улыбнулся: — Ступайте с Богом.
Шостак без особых помех высадил десант, и к нему сразу же стали присоединяться местные жители, греки. Французы два дня сопротивлялись, а когда к острову подошла эскадра и заговорила мощная артиллерия, комендант выбросил белый флаг. В крепости оказались неплохие трофеи — 62 медные пушки и мортиры и 500 офицеров и солдат. Крепость взяли без потерь. Ушаков проявил к пленным снисходительность, отпустил всех, без оружия, взяв с них честное слово не сражаться в эту войну против России. Над крепостью взвился русский флаг под залпы пушечного салюта.
Впервые под властью Ушакова поневоле оказались мирные жители, граждане острова. Прежде они состояли под владычеством Порты, а как теперь с ними поступать? В прошлом, в бытность свою в Ливорно, он немало слышал о самоуправлении в Венецианской республике. Но нынче над островом флаг Российской империи. А решать пришлось самому и споро. Не успели принять капитуляцию от французов, как вошел смущенный Метакса:
— Ваше превосходительство, прибыла депутация местного населения, просят дозволения принять их.
— Проси, — коротко распорядился Ушаков, застегивая верхнюю пуговицу мундира, встал из-за стола.
Два молодых грека внесли в каюту большую корзину с фруктами и вином. Следом вошли несколько пожилых, седовласых граждан и низко поклонились. Заговорил самый старший, чуть сгорбленный грек. Метакса переводил:
— Греческое население острова Цериго просит принять их в российское подданство…
Ушаков, размышляя, несколько смутился:
— Передай уважаемым гражданам, что в подданство российское принять не могу, на то власть государя моего, императора.
Греки, растерянно переглядываясь, о чем-то лопотали.
— Они спрашивают, как же им жить дальше? — перевел Метакса.
— Сие другое дело, — пояснил сразу Ушаков, — пускай завтра наведаются.
Греки, недоуменно покачивая головами, пятясь задом, вышли.
— Вишь, как их вышколили, — усмехнулся Ушаков.
До полуночи горел фонарь в каюте флагмана. Соображал он, как лучше сочинить первое обращение к жителям, вызывал Метаксу, кое о чем справлялся у него.
Ровно в полдень появилась депутация, Ушаков вышел на шканцы, кивнул Метаксе, тот начал читать Декларацию русского адмирала. Притихшие греки настороженно молчали.
— Командующего российской эскадрою вице-адмирала Ушакова жителям острова Цериго. Божиею помощью победоносным оружием двух знаменитых держав избавлен ваш остров от рук зловредных французов. Вам, равно и тем жителям, кто издавна переселились из других мест на ваш остров, предоставлено нами избрать из ваших единоземцев по вашему благорассмо-
трению трех или более старшин правителями и блюстителями правосудия над вами. Вы можете… — Метакса торжествующе глянул на почтительно замерших горожан, — вы можете ваших старшин со временем и переменять по вашей воле…
Метакса еще перечислял остальные пункты, а греки уже оживленно перешептывались друг с другом, вслушиваясь в последние строки послания.
— Дано за подписанием моим и печатью на корабле «Святой Павел» по старому штилю октября третьего дня тысяча семьсот девяносто осьмого года.
Дрожащими руками принял старейшина обращение русского адмирала, кинулся перед ним на колени, полез целовать руки.