– Шура, посмотри дорогой, это мужчин или женщин? – он показал на юную француженку остановившуюся возле нас.
– Женщина, Сурен, не сомневайся.
– Шура, а почему он голый?
– Тут такие порядки, Сурен.
– Сушай, Шура, ты иди купайся без меня. Тут такой обстановка, что я идти не могу. Я пока полежу спокойно на животе и посмотрю.
На следующий день в Монпелье мы отправились на распродажу под акведук, построенный еще при Людовике XIV. «Блошиный рынок» был грандиозным, так как кончался учебный год, и студенты старались избавиться от всего, что только можно. Я купил пару симпатичных сувениров, после чего Сурен и его друзья взяли меня в плотное кольцо, как большого знатока французского.
– Слушайте, ребята. Я же не знаю ни одного слова.
– Не обманывай. Мы сами видели, как ты торгуешься.
Я, действительно, торговался, но метод мой был очень простой, не требующий знания языка. Я брал в руки вещь, спрашивал «комбьен са кут?» (сколько это стоит), выслушивал, ничего не понимая, отвечал «же не компран па» (ничего не понимаю) и тут же протягивал блокнот и ручку. Торговец мне писал, предположим 15F, я писал 5F, он 10, я 8, он 9, и я забирал. Таким способом я выторговал для Сурена музыкальную бутылку, сделанную под старину с металлической оплеткой. Как только ее поднимали, начинала тихонько звучать мелодия из фильма «Мужчина и женщина». Сурен был так потрясен, что сказал: «Теперь за моим столом всегда будут пить только из этот бутылка». Бедный Сурен! Ему хотелось похвастаться перед всеми, и вся дальнейшая дорога шла под аккомпанемент его бутылки. В районе Авиньона ее возможности иссякли, батарейки сели.
После Монпелье мы поехали в знаменитые места, связанные с именами Ван Гога и Гогена – в Ним и Арль. Там сохранились еще с давних пор римские арены. На них периодически устраивали корриды. Быки были французские, тореадоры – испанские. Нам рассказали, что Пикассо неоднократно присутствовал на этих корридах, и тореадоры преподносили ему отрезанное ухо поверженного быка. В этих же местах отрезал ухо и Ван Гог, правда себе самому, после чего лежал в больнице Сен-Реми. Мы посетили папский город Авиньон с мраморными мостовыми на узеньких улочках, с папским дворцом, побывали в зале заседаний Конклава. Здесь стояли продольные ряды кресел, в которых располагались 30 кардиналов для выбора очередного папы и стоял приподнятый помост с креслом для кандидата на этот пост, чтобы все желающие могли убедиться в его принадлежности к мужскому полу.
После этой поездки мы вернулись в аэропорт и вылетели в Париж, где расположились в гостинице на улице Консерватории, вблизи Итальянского бульвара, пообедали в ресторане и, несмотря на усталость и поздний час, решили отправиться гулять. Сурен остался в гостинице, предварительно записав «суасант труа», то есть 63 – так звучал наш номер по-французски. Я взял на себя смелость быть Иваном Сусанином. Я считал, что неплохо знаю город, хотя знал его только по карте. Я предложил своим коллегам пройтись по Итальянскому бульвару, бульвару Капуцинов, посмотреть Гранд-опера, церковь Мадлен, пройти площадь Согласия, прогуляться по Елисейским Полям до арки Звезды и назад, пройти по набережной Сены мимо Тюильри и Лувра и вернуться по Севастопольскому бульвару. Масштаб на карте не был обозначен, и такая прогулка выглядела довольно невинной. С ориентирами тоже было довольно просто, так как все архитектурные памятники мы знали наизусть еще с институтских времен.
Сначала все были на подъеме. Часть наших коллег мы потеряли уже на Итальянском бульваре. На Елисейских Полях нас оказалось только двое – я и стойкий армянский архитектор Алик. Мы с ним шли по Елисейским Полям, любуясь ночным Парижем, но арка Звезды, маячившая вдали, практически не приближалась. Уже была половина первого ночи, когда мы остановились. Рядом с нами оказался четырехзальный кинотеатр «Гомон». В двух залах шли ночные порно-программы. И тут я твердо сказал:
– Идти дальше довольно тяжело. Все равно мы захотим вкусить в Париже запретный плод. Так чем терять время днем, зайдем лучше сейчас – заодно и отдохнем.
Алик не возражал. В большом зале на 300 мест кроме нас была парочка пожилых мужчин, да две девицы с клиентами, которые похихикали минут двадцать и ушли. Мы стойко высидели до конца. Фильм был предельно пошлый, но смешной. Французам не изменяло чувство юмора даже в этом жанре.