Выбрать главу

— Устала? — Де Шавине торжествующе поцеловал жену в лоб, и она с трудом удержалась от того, чтобы отшатнуться. — Отдыхай, любовь моя. Я буду поздно… Мне надо обсудить положение с коллегами. Дюфур повел себя на удивление лояльно. Было бы неплохо, если б твой отец послал ему приглашение на обед. Мне искать встречи с человеком из «Бинокля» неудобно, но прояснить некоторые моменты необходимо…

— Я попрошу папу. — Сил улыбаться больше не было, и женщина спрятала лицо в цветах. — Ты не опоздаешь?

— Это же не заседание, а завтра… Завтра придется поехать в Оперу. Как же я не терплю этот глупый шум, но ты ведь, кажется, любишь.

— Очень, — подтвердила Эжени и поняла, что последний раз была в Опере до помолвки и что несколько часов с мужем будут невыносимы. — Я телеграфирую мадам Дави… Они снимают ложу на весь сезон и будут нам рады.

— Блестяще! Все решат, что мы приняли приглашение старых друзей… Господи, Эжени, как же я благодарен судьбе за тебя. Страшно подумать, что я мог связать свою судьбу с лицемеркой или истеричкой.

Он опять говорил. Страстно, убедительно и красиво, словно в своем парламенте. Он в самом деле был доволен женой — ее происхождением, приданым и поведением в минуту опасности. Урожденная маркиза де Мариньи не обманула ожиданий барона де Шавине, он не зря вкладывал деньги в цветы, это уже начало окупаться…

Когда дверь наконец закрылась, мадам велела отнести розы в кабинет мсье и долго сидела, слушая тиканье часов и глядя в стену, а потом поняла, что плачет.

* * *

Приезду патрона Поль не удивился: до столь многообещающего скандала даже «Бинокль» дорывался не каждый день. Было поздно, и приемная давно опустела, но Жоли тщательно прикрыл двойную обитую дверь, оберегая тайну, которая через несколько часов станет «гвоздем» номера.

— Ну, — требовательно спросил из клубов дыма патрон, — что наши голубки?

— Они не годятся для банального жаркого, — сообщил Поль, и Жоли почти бросил бильбоке на кучу счетов и визитных карточек, — но кое-что я приготовил.

— Заметка в наборе. Я предупредил, что сдача может задержаться, но, если правок немного, этого не потребуется.

— Вы поторопились, придется набирать заново, но я успеваю. Без фамилий. Депутат X, депутат Z…

— Маршан деликатности не заслуживает.

— Он заслуживает василиска в карман, но я предпочитаю не судиться, а стреляться.

— Погоди, — поморщился Жоли, — тебя привлекли к полицейской облаве, которую затеял рогоносец. Должен быть протокол.

— Копия у меня, интервью полицейского комиссара тоже, но Пикар вряд ли даст делу официальный ход. Маршану не повезло: мадам Пикар сняла квартиру в округе, где еще помнят Бонне. Мало того, его преемник — поклонник басконца и не подыграл бы радикалу даже за взятку. Теперь все зависит от нас; по дороге у меня кое-что сложилось, остается записать. Как я уже говорил, без имен: доказательств сговора нет, я могу лишь предполагать, и я предполагаю…

— Допустим. — Жоли уселся за стол и взял перо. — Не будем терять время. Диктуй.

— О-ла-ла. — Поль глянул на новоявленного секретаря и пожевал губами, готовясь к диктовке. — Заголовок: «Прошу не считать меня дураком». Подзаголовок: «Открытое письмо депутату Х».

«Мсье! Как Вам, вне всякого сомнения, известно, позавчера законный супруг вашей близкой приятельницы мадам Y обратился в одну из столичных полицейских префектур с требованием удостоверить супружескую измену. Чуть раньше сей господин, не разглашая подробностей, попросил моей помощи в некоем деле, хотя я никоим образом не являюсь его другом и единомышленником. Меня эта просьба несколько озадачила, и вначале я не обратил внимания на то, что временной промежуток ограничен часом, до которого полиция имеет право входить в частные квартиры. Абзац.

Когда на следующий день меня посвятили в суть дела, я был крайне удивлен, так как имя мадам Y прочно связано с Вашим, причем именно Вы извлекли мсье Y из безвестности. Поведение оскорбленного супруга вообще вызывало недоумение. Великий Пишан убедительно описал, как добрый и скромный человек изнемогает от пренебрежения жены, оскорбительной снисходительности ее высокопоставленного любовника и насмешек сослуживцев и в итоге совершает двойное убийство. Я согласен, что подобный исход уместен в романе, а в жизни гражданин Республики скорее призовет на помощь закон, но мсье Y не производил впечатления доведенного до крайности человека, скорее он напоминал исполнительного подчиненного, озабоченного выполнением данного ему поручения. Абзац.

Кажущееся противоречие разрешилось, когда в указанной мсье Y квартире мы обнаружили его супругу в обществе мсье Z, многообещающего политика, которого после трагической гибели мсье Брюна все чаше называют будущим вождем оппозиции, а следовательно, Вашим соперником.

Мадам Y показала, что длительное время состоит в незаконной связи с мсье Z.

Мсье Z показал, что встреча была единственной и отнюдь не любовной. Мадам Y, каковую он знал еще до ее замужества, полагая столь же красивой, сколь и легкомысленной, прислала ему письмо, в котором умоляла о встрече, так как, по ее словам, оказалась в затруднительном положении. Письмо мсье Z, будучи порядочным человеком, уничтожил.

Полиция оказалась в затруднительном положении, так как мадам Y c готовностью признавала свою вину, а мсье Z таковую категорически отрицал. При этом мсье Y более всего был озабочен тем, дам ли я в „Бинокль“ информацию о разоблаченном адюльтере. Я обещал и, как видите, выполняю обещанное. По моему предложению в протоколе отмечено, что пытавшийся покинуть квартиру через черный ход Z был одет, в то время как мадам Y оставалась в постели, хотя имела достаточно времени, чтобы привести себя в пристойный вид. Более того, обладающий немалой наблюдательностью комиссар обратил внимание на то, что одежда мадам Y брошена таким образом, словно женщина раздевалась без посторонней помощи и в большой спешке.

Будучи озадачен происходящим, я провел небольшое расследование — в частности, опросил привратника и соседей. Привратник либо глух и слеп, либо проявляет свойственную его должности осторожность, но одна из жилиц несколько раз видела выходящих из указанной квартиры порознь женщину под вуалью и высокого (свидетельница на этом настаивает особо) мужчину, по описанию нисколько не похожего на Z, зато весьма напоминающего Вас. Абзац.

Мне удалось выяснить, что после подписания протокола мадам Y отправилась домой, мсье Z сел в фиакр и назвал собственный адрес. Зато мсье Y вышел на Помпейский бульвар, последовательно посетил два бистро и, неоднократно оглядываясь, прошел до набережной, где взял фиакр до площади Республики, откуда проследовал пешком до Вашего дома, в каковой и вошел. Не нужно быть полицейским, чтобы предположить в этих действиях доклад слуги господину.

Я был бы готов отдать должное Вашему замыслу при всей его безнравственности, не повторяй он в деталях роман блистательного мсье Вида, живописующий попытку устранить Луи Клермона при помощи якобы оскорбленного мужа. То, что триста лет назад едва не стало трагедией, в наш циничный век обернулось фарсом. Вы совершили ошибку, велев мсье Y (или не воспрепятствовав ему в его намерении) избрать в свидетели меня. Если б не это прискорбное для Вас обстоятельство, Вы бы не только избавились от конкурента, но и положили конец порочащим Вас разговорам о Вашей связи с мадам Y. Что ж, решив кого-то погубить, позабытый Республикой и Вами Господь лишает свою жертву разума, а порой, как в случае Брюна, де Гюра, Пишана и Вашем, еще и вкуса. Амен!

Не уважающий Вас, мадам Y и ее супруга барон Пардон».

— Зло, — патрон погасил одну папиросу и тотчас закурил следующую, — но это отучит их шутить с «Биноклем» и заодно сделает де Шавине — ведь это был он? — шелковым. В номер.

Глава 3