Александр Сегал. И еще. Я обращу внимание на фразу, которую вы произнесли: «с самого начала». Так вот: с самого начала ничего подобного не было. Хочу напомнить декрет об отделении церкви от государства, а школы от церкви. Этот декрет был воспринят всем клиром позитивно, потому что он убирал диктат государства, которое управляло церковью на протяжении нескольких сот лет. Церковь стала самостоятельной. Во-вторых, «с самого начала» тех чисток, страстей, о которых рассказывают, не было. Возьмите литературу 20-х годов и посмотрите. Там можно найти отношение к религии, отношение к церкви. В 20-е годы моя бабушка по найму чистила яйца, которые приносили во время пасхи. Она хорошо помнила этот момент, и это примерно 25-й год. Она очищала пасхальные яйца, которые потом засаливали в бочках, потому что их было некуда девать. Священник был гоним? Сидел в тюрьме? Нет, это была Центральная Россия, Черноземье, ничего подобного не было. Это был процесс, и когда этот процесс шел с той стороны, с 20-х годов, не было понятно, в какую сторону он повернется. То есть принцип свободы совести реализовывался достаточно последовательно. Это был взаимный процесс: церковь и государство, церковь и коммунистическая идеология вступали в определенный конфликт. Вопрос: как они себя повели в этом конфликте? Но «с самого начала» ничего похожего не было…
Вопрос из зала. Была ведь обновленческая церковь…
Александр Сегал. Да-да. Обновленцы ведь «тоже люди»…
Александр Тарасов. Я скажу последнее на эту же тему. Саша сослался на свою бабушку — я сошлюсь на свою бабушку. Моя бабушка прожила очень долгую жизнь. Она мне рассказывала кое-что интересное про церковь у них — в тогдашней Рязанской губернии и нынешней Липецкой области. Она рассказала, что когда в марте-мае 17-го года — заметьте, до Октябрьской революции — пришли в деревни массы дезертировавших солдат-крестьян, то первое, что они сделали, — это позакрывали все церкви, прогнали всех попов и даже посшибали кое-где кресты. Кроме одной церкви. В одном из соседних сел, не помню, как оно называлось, ничего не случилось ни с церковью, ни с местным священником. Я ее спросил: «Почему?» Она мне отвечала: «Потому что он был единственным из попов, кто не тянул с крестьян мзду, не заставлял их бесплатно работать на него на огороде и не портил крестьянских девок». Как я понял, этот священник благополучно потом жил и работал. Быть может, что-то уже началось до большевиков? Может, в обществе было что-то такое, что дискредитировало церковь в глазах народа?
Вопрос из зала. Но вы же говорите о том, что священников не добили, что надо было вести себя с ними жестче?
Анастасия Шавлохова. Мне кажется, что наша дискуссия затягивается…
Александр Тарасов. Я не помню, чтобы рассуждал о том, где кого добили, а где нет. Я говорил, что проведение буржуазных принципов было, с моей точки зрения, быть может, вынужденной, но ошибкой. Нужно было искать другие подходы, основанные на марксистских принципах. А принцип, в соответствии с которым нужно убить всех, кто вам не нравится, — это не метод. В том числе по причинам сугубо практическим: сразу всех убить у вас не получится, а те, кто почувствует опасность, убегут в леса и возьмутся за оружие.
Анастасия Шавлохова. Спасибо большое! Я думаю, что на сегодня мы закончили.
21 октября 2014