Мы вышли в половине шестого и через час добрались до станции Фрир. Здесь небольшой патруль наталийской полиции сообщил нам, что в пределах ближайших пяти миль врага не видно, и что, кажется, все спокойно. Капитан Халдейн решил осторожно продвигаться до Чивели, откуда открывается вид на его окрестности. Не было никаких признаков близости буров. Волнистая, покрытая зеленой травой страна выглядела такой же мирной и пустынной, как и в прошлый раз.
Все было чисто до самого Чивели, но когда поезд подошел к станции, я заметил около сотни бурских всадников, скакавших легким галопом к югу, примерно в миле от железной дороги. За [355] Чивели длинный холм был усеян рядом черных точек, это говорило о том, что на пути нашего дальнейшего продвижения появилось препятствие. Телеграфист, сопровождавший поезд, отправил в Эсткорт депешу, в которой говорилось, что мы благополучно прибыли на станцию и видим неподалеку отряды буров. Полковник Лонг в ответ приказал поезду возвращаться во Фрир, оставаться там в течение дня и вести наблюдение, обеспечивая себе безопасное отступление к ночи. Мы подчинились приказу, но когда поезд вышел из-за поворота — до Фрира оставалось миля и три четверти — оказалось, что холм в 600 ярдах от нас, возвышавшийся над железной дорогой, занят противником. Следовательно, нам, наконец, придется вступить в бой, поскольку мы не можем пройти мимо этого места, не попав под огонь. Четыре моряка зарядили пушку — старинную Игрушку, солдаты наполнили магазины патронами, и поезд, который шел теперь задним ходом, медленно двинулся к холму.
Момент приближался, но никто не был слишком озабочен, поскольку бронированные вагоны защищали от ружейного огня, а холм в худшем случае мог быть занят только каким-нибудь дерзким патрулем, насчитывающим не более десятка человек. «Кроме того, — говорили мы себе, — они едва ли догадываются, что у нас есть пушка. Это будет хорошим сюрпризом».
Буры не спешили открывать огонь, ожидая, пока поезд достигнет той части пути, которая была ближе всего к их позиции. Стоя на ящике в заднем бронированном вагоне, я мог прекрасно видеть все в полевой бинокль. Длинная коричневая гремучая змея с ружьями, торчащими из ее пятнистых боков, подползала все ближе к скалистому холму, на котором ясно были видны разбросанные черные фигуры врагов. Неожиданно на гребне появились три штуки с колесами, а через секунду блеснула яркая вспышка, как гелиограф, только желтого цвета. Вспышка повторилась раз десять. Потом блеснули две еще более яркие вспышки, пока не было ни дыма, ни звука, маленькие фигурки на холме забегали, засуетились. Через мгновение над задним вагоном поезда поднялся огромный белый клуб дыма, который вытянулся в конус, как комета. Затем донесся гром бивших почти в упор пушек, и еще один снаряд упал ближе. По железным бокам вагона загрохотали пули. Раздался треск впереди поезда и еще с полдюжины [356] громких выстрелов. Буры открыли огонь с расстояния в 600 ярдов из двух больших полевых орудий и пулемета Максима, стрелявшего очередями, а залегшие на гребне холма стрелки обстреливали нас из ружей. Я спрыгнул с ящика под прикрытие бронированных стенок вагона, так толком и не поняв, что происходит. Столь же непроизвольно машинист дал полный пар, на что и рассчитывал противник. Поезд рванулся вперед, пролетел мимо пушек, наполнявших воздух грохотом взрывов, обогнул склон холма, выскочил на крутой спуск и врезался в большой камень, заранее уложенный в этом месте на рельсах.
Тех, кто находился в заднем вагоне, сильно тряхнуло, раздался страшный грохот, и поезд неожиданно остановился. С передними вагонами произошли более серьезные вещи. Первый вагон, в котором были материалы и инструменты ремонтной бригады, а также охранник, наблюдавший за дорогой, был подброшен в воздух и упал вверх дном на насыпь. Я не знаю, что случилось с часовым, вероятнее всего, он был убит. Следующий, бронированный, вагон, набитый Дурбанской легкой пехотой, протащило ярдов двадцать и опрокинуло набок. Те, кто в нем ехал, высыпались на землю. Третий вагон перекосило, он наполовину сошел с рельсов. Паровоз и задние вагоны удержались.
Мы недолго пребывали среди относительного мира и спокойствия железнодорожной катастрофы. Бурские пушки быстро сменили позицию, открыв огонь с дистанции в 1300 ярдов прежде, чем мы опомнились. Грохот ружейного огня распространялся по склону, пока не охватил место катастрофы с трех сторон, а третье полевое орудие вступило в действие с какой-то возвышенности на противоположной стороне железнодорожной линии.