Уже став завучем в лиепайской школе, мать подала заявление в партию, но столкнулась с подобным же Иван Васильевичем, который на партбюро объявил, что мать не может быть коммунистом, так как она и ее родственники были в оккупации.
Мать со слезами на глазах доказывала, что ей было чуть больше 16 лет и что уйти со своими они не смогли, так как военные патрули, обеспечивая отход наших войск, не пускали гражданских на мост через Дон, который в этом месте очень широк. Течение там было очень сильным и переплыть его не было возможности. Что их отец был на фронте все годы, инвалид по ранению, но этого для бюрократа было недостаточно.
В конце концов, правда восторжествовала, но сколько дома было слез и рыданий.
И это тоже партия.
Надо сказать, что ни отец, ни мать, ни бабушка (1895 года рождения), а она была коммунистом чуть ли не с дореволюционным стажем, никогда не ставили знака равенства между авторитетом партии и ее, даже высокопоставленными, чинушами.
Как уже говорилось, я был секретарем комсомольской организации батареи, дивизиона в армии, в вузе и в Воронежском конструкторском бюро химавтоматики, где работал инженером после окончания университета.
При такой комсомольской активности вопрос о моем вступлении в КПСС, естественно, ставился передо мной неоднократно и в армии, и в студенческие годы.
Но… С годами этих «но» становилось все больше.
Уже в середине армейской службы, будучи младшим командиром-сержантом, я понял, что я все же не физик. По природе мне ближе гуманитарные науки. Готовясь к политзанятиям с солдатами, а мне как бывшему студенту офицеры доверяли их проведение, стал самым активным читателем полковой библиотеки. Меня мало интересовала художественная литература, я зачитывался исторической и политической публицистикой, работами по психологии и социологии. Пытался самостоятельно читать и конспектировать К. Маркса, В.И. Ленина.
Огромное впечатление на меня оказали труды И.В. Сталина, с которыми библиотекарша познакомила меня, взяв слово никому об этом не говорить. Поразили меня четкость формулировок, умение просто и доходчиво объяснять сложнейшие вопросы. Позднее, в университете, готовясь к занятиям по философии, я часто, для того чтобы разобраться в сложном материале, пользовался сталинскими работами.
Во времена перестройки мне практически за бесценок удалось на развале купить полное собрание сочинений И.В. Сталина, которым я очень горжусь.
Но в книгах была политическая теория, а в жизни — политическая практика.
Завершать срочную службу в юбилейном, 1967-м, году мне пришлось на Западной Украине: Львов, Дрогобыч, Ковель. В нашем истребительно-противотанковом дивизионе были представлены все народы СССР. Где-то треть — украинцы-«западенцы». Было много представителей Северного Кавказа — чеченцы, адыгейцы, кумыки и др.
1967 год — год пятидесятилетия Советской власти. Именно тогда я впервые столкнулся с отличным от моего отношением к этому празднику, другим пониманием его значения.
В конце лета, я тогда был старшиной на курсах младших лейтенантов в г. Дрогобыче, меня и несколько других сержантов вызвали в особый отдел и поставили перед нами необычную задачу.
Особисты, курировавшие нашу воинскую часть офицеры Особого отдела КГБ, разъяснили, что советская власть на Западной Украине существовала на тот период всего чуть больше 20 лет. Еще не все граждане ее приветствуют, не удалось полностью покончить с бандитским националистическим подпольем.
Этот тезис не вызвал удивления и был понятен. У нас в части были случаи обстрела неизвестными лицами часовых на посту, избиения солдат в увольнении и т. п.
Организация украинских националистов (ОУН), объясняли чекисты, злобный враг советской власти, финансируется и вооружается империалистами. Во время праздника возможны массовые антисоветские выступления. «Мы не должны позволить нашим врагам испортить великий праздник».
Органы военной контрразведки, по словам особистов, рассчитывают на помощь комсомольского актива части. Под командованием офицеров-чекистов были созданы оперативные группы-отделения, в одной из которых я был назначен старшим. Каждой группе придавалась грузовая автомашина. В день «Ч» мы должны были помочь сотрудникам КГБ и милиции «интернировать», тогда впервые я услышал это слово, нескольких наиболее активных оуновцев с членами их семей, т. е. арестовать и вывезти в указанное нам место.