Один из молодых горбачевских охранников (Олег Климов), на некоторое время ставший единомоментно из майоров полковником, со словами: «Мы не нуждаемся в предателях!» бросил мне в лицо несекретную часть моего личного дела и предложил в ближайшее время встать на воинский учет по месту жительства в Гагаринский военкомат. Обычно офицеры Комитета госбезопасности стояли на учете в пенсионном отделе центрального аппарата КГБ СССР или, соответственно, УКГБ по г. Москве и Московской области.
Уходя из кабинета, я сказал: «Еще неизвестно, кто из нас предатель? И если ты, Олег, думаешь, что долго здесь просидишь, то уверяю, Борис Николаевич больше месяца тебе и твоему шефу покомандовать не даст!» Я оказался прав. ЕБН, как уже было сказано, обид не прощал. Уже через несколько дней он прилюдно показал «перестройщику», кто он есть.
Не кадровики, а молодой воин-кремлевец, еще с буквами ГБ на васильковых погонах, на входе в Кремль, покраснев и опустив глаза долу, потребовал сдать ему удостоверение КГБ и служебный пропуск в Кремль.
Пропуск я ему отдал, а удостоверение КГБ СССР позднее сдал в отдел кадров.
После первого шока ничего кроме смеха не вызывало у меня и следствие по делу ГКЧП.
Следователь российской прокуратуры, привлеченный для работы аж с самого Дальнего Востока, из города Петропавловска-Камчатского (ближе не нашли!), не знавший ни существа дела ГКЧП, ни структуры КГБ, ни профессиональной чекистской терминологии, ни Москвы, сначала достаточно агрессивно пытался найти доказательства моего активного злонамеренного участия в огромном антигосударственном заговоре. Ему непременно нужны были данные о паролях, явках и конспиративных квартирах, о тайных встречах под покровом ночи, о складах оружия и спецсредств (наручников), о тайниковых операциях. Интересовали списки многочисленных заговорщиков, страшные клятвы на крови, а также якобы планировавшиеся нами — заговорщиками — аресты и расстрелы честных людей-демократов и т. п.
Ну и трудно было от него ждать объективности. В первый же день он мне с вызовом откровенно сказал: «Вы знаете, Валерий Николаевич, я — еврей и, естественно, не люблю КГБ. Комитетчики не давали мне продвигаться по службе, не разрешали выезжать за границу. За что мне их любить?»
Знать-то я не знал, но скрыть характерные признаки своей национальности ему было трудновато. Но и антисемитом я никогда не был. Был коммунистом-интернационалистом, и мне было глубоко наплевать на его национальную принадлежность. Это его, видимо, мучил комплекс неполноценности… или еще что-то?
Буквально на втором допросе, заглядывая мне в глаза, он уже униженно просил помочь достать ему для больной матери дефицитные лекарства в Четвертом управлении Минздрава СССР. «Ведь охрана, я узнал, всегда тесно сотрудничала с кремлевской медициной!»
Надо сказать, что за исключением пары негодяев все сотрудники Службы охраны КГБ СССР честно прошли горнило августа и «следствия по делу ГКЧП».
Приятно мне было читать в книге генерал-полковника В.И. Варенникова, последнего главнокомандующего Сухопутными войсками СССР, «Дело ГКЧП».
«…И, наконец, о двух генералах КГБ, которые не были членами ГКЧП, но тоже, как и мы, были привлечены к ответственности — это бывший начальник 9-го Управления КГБ Юрий Сергеевич Плеханов и его заместитель Вячеслав Владимирович Генералов.
Это глубоко порядочные, честные и добросовестные работники Комитета. Они сознательно шли вместе с руководством страны, прекрасно понимая, что речь идет о ее спасении, а не о каком-то захвате власти… Ю.С. Плеханов и В.В. Генералов — олицетворение генералов КГБ, преданных своему народу».
Эти слова полностью можно отнести к большинству руководителей и сотрудников Службы охраны КГБ СССР.
На одной из наших последних встреч, уже после августа 1991 года, после «Матросской тишины», Юрий Сергеевич Плеханов, который сыграл немалую роль в моей судьбе, сказал мне: «Знаешь, Валерий, до последнего времени я думал, что чекист уходит из этого мира, унося с собой все, что он знает, все что он видел! Но, побывав в этом «санатории» (так он называл «Матросскую тишину»), побеседовав с новым «демократическим» поколением следователей, пообщавшись с полностью политически дезориентированной охраной, почитав современную прессу и насмотревшись антисоветских передач ТВ (благо, время было!), я понял, что если мы с тобой не расскажем людям правду о том, кто мы были, как мы жили, за что боролись, какими «привилегиями» пользовались, то следующие поколения, увы, не будут видеть разницы между словами «коммунист-чекист» и «фашист-гестаповец».