— Катенька, ты не представляешь, как я рад твоему приезду.
Она, поглядывая на него сквозь полуопущенные ресницы, думала о том, что чтоб там не случилось и не ждало её впереди, а судьба положила на весы Кэт самого обаятельного мужчину и безумно сильного мужика. Она понимала, что быть с ним рядом женщине не так просто, но он ставящий выше своей жизни дело, нужное России, стоит того. Таких единицы и ей простой смертной выпало быть полезной одному из них.
Через день, она появилась на улице города с красиво причёсанной головкой, лицом обрамлённым тёмными вьющимися волосами, лёгкой шляпке с цветами и лентами, хорошенькой фигуркой затянутой в платье до локтя руками затянутыми в перчатки, со спадающими на них кружевами и в разлетающихся от морского ветерка шёлковых юбках. Она была хороша, Пётр был доволен, но вот ей самой как-то не приходило на ум воображать слишком много о своей внешности. Аккуратно выставляя маленький башмачок рядом с его ботфортом, она гуляла под руку с Петром. Хотя гулять-то особо было негде — кругом болота да вода. Он, гордо и властно неся обдуваемую ветрами голову, хвастался городом. Показал строящийся царский дворец, куда обещал с ней перебраться. Сам он жил в царском домике и спал там, где ночь застанет. Прогулял до места, где напротив Петропавловской крепости вставал почтовый двор, с галереями вокруг. Пётр надеялся пока не построится что — то более подходящее проводить там ассамблеи. Завернул на шедшее к концу строительство губернаторских апартаментов и в немецком стиле, островерхие, апраксинские палаты. Шутя ознакомил со своим главным по городу приказом — небрежение к огню. Боялись пожара. Царь приказывал, около судов и галер огня не держать иначе быть битыми. Жили в страхе государевом и божьем. Кэт, поймав его лукавый взгляд, усмехнулась. Знала, когда торопились то и по ночам у кораблей зажигали в бочках огонь — работали всю ночь. Показал под яркой вывеской весёлую астерию. Там как всегда было накурено, но звон кружек прекратился с её появлением. Удивлённые глаза, плавающие улыбки встретили её. Пётр ухмыльнулся и потянул её назад. «Посмотрели и будя!» Он рассказывал и показывал ей всё, что успел настроить на берегу Невы. Кэт внимательно слушала, смотрела, восторгалась и без устали хвалила его. Его мысли и мечты мчались вперёд с такой уверенностью и скоростью, что Кэт еле успевала ухватывать их нисколько не сомневаясь, что они будут им воплощены. Она слушала как трещит лёд, как ледяные глыбы наползают друг на друга и думала, что вся Россия вот так под его рукой ломается и несётся вперёд. А он шествовал дальше. Пётр не мог не отвести её на верфь. Она знает, что её заложили раньше города на год. Пётр тогда ликовал. Кэт видела, как на стапелях без устали стучали молотки. Росли как грибы кирпичные заводы. На валах пушки. Делают корабли, строят город и отбиваются от шведа. Пётр широко улыбается: быть граду вторым Амстердамом, если, конечно, Бог продлит жизнь и здравие! Обещал завести сады наподобие венского или версальского. Следующий просмотр учинили Адмиралтейству. Оно — стержень всех дел, раскинулся на невском берегу. Три стороны его застроены мастерскими, кузнями, складами, четвёртая — повёрнута к Неве. Адмиралтейство опоясывает широкий вал с рвами, через которые были переброшены подъёмные мосты. Пётр, указав на прорывающих каналы землекопов, объяснил ей, что делается это для подвоза к складам припасов. Потом был берег. Из-за мыса выходили, ощерившись орудиями, стремительные галеры. Плеск многоцветных вымпелов рябил в глазах. Длинные греби, притягивая взгляд, с силой вспарывали водную гладь. Она восторженно взглянула на Петра. Глаза её сияли чистотой и топились от нежности и понимания. Он, положив руки ей на плечи, развернул к себе и, заглянув в её глаза уже без улыбки, волнуясь спросил:
— Кэт, теперь ты видишь на что я трачу не додаваемое тебе время. Поймёшь и простишь ли ты меня?
Она проглотила комок в горле и произнесла, не отводя глаз:
— Я люблю тебя.
Он взял её лицо в ладони, и Кэт получила много, много волнующих поцелуев.
Народ валом валил посмотреть на первую красивую барышню города. Красивая женщина в мужском городе — это событие. Кэт, одетую в простое, но совершенно потрясающее платье, встречали и провожали улыбками. Кэт вела себя замечательно: много улыбалась и восторгалась проделанной людьми работой. Слух облетел в один миг всех — к царю приехала Катерина. Посмотреть на неё желающих было больше чем на шведов. Он не обращая внимания на шёпот за спиной, прямо заявляя всему свету, что находит именно эту женщину не просто очаровательной, но и главной в своей жизни.
Петр впервые за последнее время, задержался у зеркала. Проверил пуговицы. Улыбнулся — это из-за Кэт. Ещё не дурён. Поправил нашейный платок. Отметил — немного бледен. Это от усталости. Многое из задуманного надо успеть, а беспокоит отрывая от дела Карл. «Чтоб ему в котле вариться!» Нахальный мальчишка, но Россия ему не по зубам. Европейские круги стонали под его пыльным ботфортом желая избавиться от него, отослав подальше, ловко направляли стопы задиристого короля на Петра. Петру нужно было время и он всеми силами уклонялся от решительной схватки с королём. Того это, естественно, злило. Трудно было Петру, ох как трудно, потому что Карл наступал, у него было время и выбор, а Пётр отступал и за его плечами ни тыла, ни опыта, ни войска. Надежды в людях и то нет. Продадут тупоголовые бояре ни за грош. Но дай срок, дай срок…
Часть 2 Мотря и Мазепа
Иван Мазепа, тот ещё фрукт. Как ни крути эту личность, а вырисовывается герой своего времени, погрязшей в беспутной жизни и праздных делах Польши. Это сейчас модно искать в нём выдающиеся черты дипломата, писателя и даже театрала. О, забыла, ещё строителя церквей. Всё не совсем так. Вернее совсем не так. Уж чего в нём было через края, так это жадности, хитрости и подлости. Именно благодаря этим чертам он продержался так долго с булавой. А ум его исчислялся столькими умными людьми, скольких он подле себя держал. Это и Кочубей, и Орлик и много, много кого ещё. Каждый по себе личность. Вот они и писали, и открывали, и строили… Главный отбор — не смеющих помышлять на его место, лично обязанных, чем-то повязанных с ним кровавыми и грязными делами и преданных. Посчитайте, когда, в какие годы появились в Мазепе те выдающиеся способности и писателя, и философа, строителя церквей и просвещения? А когда посчитаете, то поймёте — с появлением возле него 23 — летнего красавца Орлика. Сначала присматривался, принюхивался, втягивал и когда тот увяз, взял к себе. Вот он грамоту и «мов» знал столько, сколько пальцев на руке, обладал не только философско — писательским талантом, а и многими другими. Например, военным, дипломатичным… Пилип Орлик 1672 года рождения католик и из католической семьи. Имел чешские корни. Семья обитала под Минском. Образование он получил в Литве. Потом жизнь занесла в Киево — Могилянскую академию. Мазепа смекнув свою выгоду забрал его под свою руку. Остальное понятно: всё разофишированное наследие Мазепы принадлежит Орлику. Это доказывает всё, что появилось из-под пера Орлика после кончины Мазепы, в том числе и так называемая первая конституция. В 1670 году Мазепа оженил его на дочери полтавского полковника Герцика и ввёл в своё окружение. Ближе его к телу гетмана, после Кочубея не было никого. Он поверял ему свои самые тайные дела, письма и в 1706 году сделал его личным писарем.