— Но-но… Поговори у меня… французких маркизов…
— Больше не буду…
— Вот то-то…
Катерина прыснула в кулачок. Пётр тоже спрятал улыбку в подстриженных усах.
— Вот не можешь ты, сокол мой, по — европейски.
— Я шпагу, мин херц, обнажаю только на врага. Для дураков у меня завсегда припасён кулак. Очень эффективное средство.
Крыть царю было нечем. Пётр, тем не менее, указал Михаилу на угол за колонной: «Считай, что тебе повезло. Не высовывайся». Тот кивнул и послушно последовал в направлении указанном царём.
Кэт немного побаивалась. Россию считали варварской страной, а Петра русским медведем, но приняты они были в высшей степени доброжелательно. Народ шушукался рассматривая Кэт и Петра в лорнет. А русский медведь с медведицей весьма не дурны. Воспитаны, начитаны, умны, красивы… Разговаривают на многих языках, разбираются в музыке, литературе, живописи, скульптуре, архитектуре. А его подруга ко всему прочему ещё и грациозна, обворожительна, проста в общении. Пётр сам не сводил с Кэт полных восторга глаз. У него было много женщин. Были и очень красивые. Их было так много, что он не помнил даже их имена, но ни одна не могла сравниться с ней. Ни одна из Евиных дочек не обладала тем чувствам магнетизма, который исходил от Кэт.
— Послушай, детка… — он произнёс это понизив голос и наклонившись к её милому личику, — пойдём-ка веселиться. Нам выпадает так мало времени быть вместе счастливыми.
Они, не скрывая своих чувств, дарили друг другу улыбки и были обворожительны.
А Меншиков наблюдая за ней, мрачно усмехаясь, кусал губу: «Да, красотка великолепна. Какая изумительная упругая походка, длинная шейка и дивные ручки. Царю как мёдом намазали, да и кто б отказался от такого блюда… Опять же характер насколько твёрдый, на столько и податливый. Сошлась со всеми…» Алексашка не додумал, что лишь с ним держалась крутенько. Но он время зря не терял, как всегда мудрил. Мудрил в свои плюсы. Эта поездка удачный случай избавиться от неё. Нейтральная территория. Но подобраться к ней, чтоб не вызывать подозрений, не смотря на неимоверные старания не удавалось. Да и во многих планах под удар попадал царь, а этого Алексашке было не надо. Рановато. «Как заколдовали ведьму!» — скрипел зубами он задыхаясь злостью, вставал столбом посреди аллеи. Где ещё он мог быть самим собой. Всё имеет свои глаза и уши, даже стены.
А Кэт и Пётр между делом наслаждались временем подаренным им судьбой. Они посещали званые обеды и приёмы. Их не могли не приглашать, всем было интересно посмотреть на царя Московии, побившего шведа и надоевшего всем выскочку Карла. Пётр возил её по паркам и дворцам, обещая, что в Петербурге сделает не хуже. Меншиков посматривая на фонтаны, скульптуры и цветники вздыхал:
— Красота, мин херц!
Пётр кивал кудрявой головой.
— Чужая красота. Мы обязаны свою жизнь сделать не хуже. Человек должен жить на своей земле и стараться для неё. Ничего дайте срок и они будут приезжать удивляться нашим городам и нашему блеску.
Кэт знает — так и будет. Он во всём велик. Что в плохом, что в хорошем. Если любит, то до конца. Ненавидит — до уничтожения. Непременно построит такое, какого нет нигде в мире и на века. Сильною рукою он дал новое движение России и возврата в старину уже не будет никогда.
— Государь, а если понравится и привыкнут? — ухмылялся Алексашка. — Вон наших сколько сюда загнали. Москва не Париж!
Зорко наблюдая за вьюношами, Пётр примирительно, но несколько суховато произнёс:
— Пусть едут. У них есть выбор. Свобода. Это вольная птица. Вернутся. Там много соблазнов, но нет возможности распустить крылья. Они для полёта созданы. А я даю им возможность разбега. Даю возможность парить над Россией. Я реалист. Будет отсев, безусловно, но не большой. К чужбине привыкнуть нельзя. Ностальгия сожрёт. Тоска загложет. Вернуться, куда им деваться, если они любят Россию. Тоска по родине вернёт. — Он покосился на Кэт и добавил:- К чужим краям привыкает только женщина. Так определила природа. Для неё дом рядом с любимым.
Его слова были услышаны, у Катерины порозовели щёчки. Он легонько сжал пальчики Кэт. Она вспыхнув сошлась с ним покорным взглядом. В честь памяти о днях, проведённых ей в этой чудной стране, он велел Кэт выбрать фонтан, который обещался перенести в Петергоф. Вроде бы разговор окончен, но Пётр подумал ещё про страх держащий Россию и её народ в ежовых рукавицах. Общий страх — символ русского общества. Он живёт за каждым ставнем, забором, пеньком. Он и сам, со дня своего рождения, опоясан этим страхом от головы до пят. Никогда не лишиться его родине страха. Никогда. Он впитан с молоком, течёт в крови. И это тоже держит и вертает народ.
Поездка не была прогулкой. Было богато встреч. Полезных посещений. Пётр из тура привёз много заспиртованных трупиков, скелетов и уродцев и распорядился организовать музей. Ему предлагали сделать вход платным, а он усмехаясь распорядился выдавать пришедшим по рюмке водки, дабы привлечь народ к интересу.
Когда-то старанием Петра страну встряхнуло несколько новшеств — новый год перенесли с сентября на январь. Велено праздновать его было весело и с ёлкой. Сменилось летоисчисление и много ещё чего… Хрупкая цепь с прошлым была сломана. Теперь же Пётр готовил для России извержение вулкана.
Весной 1711 года окрылённый победами Пётр затеял новый поход, на сей раз войну с Турцией. Пришлось безотлагательно выехать в армию. Кэт взял с собой. Катерина думала, что неспроста. Она была на 7-ом месяце беременности. Мальчики не выживали. Они рождались здоровенькими и вдруг… умирали. Пётр насторожился. Решил, что этого будет рожать при нём. В Молдовии в июле 190 тысячная армия турок и крымских татар, прижали 38 тысячную русскую армию к реке Прут. Силы были неравные. Турок было вчетверо больше русских войск. К тому же в поход отправились, надеясь на братьев славян, без запасов продовольствия и фуража. В этот поход он впервые взял с собой Катерину открыто. Она ехала в женском платье при полном параде. Перед выездом он пригласил своих близких: сестёр, сына, дядьёв и представил её своей женой. Одна из сестёр было вскинула брови, но царь осадил:
— Не страшно, что не венчана. Я наказываю. Значит, так сему и быть. К девочкам относиться соответственно их особам.
Поход был неудачным. Он проиграл сражение. Глупость имела место, но и предательство откидывать было нельзя. Уж очень многим хотелось русскому наглецу указать его место, раз и навсегда напомнить, с кем он имеет дело. Армия была взята в плен. Кэт ждал выкидыш. Пётр был зол и расстроен.
— Думать наперёд надо было, а я перья распушил. От светлейшего заразился. Высоко взлетел. Вот и хлопнули. Правильно поддали, за дело. Думать, думать надо…
Меншиков держась поодаль, поддакивал:
— Так и есть, мин херц, рано сунулись. Не окрепли. Без предательства опять же, как пить дать не обошлось. Любят наши толстосумы звон злата. За всеми требуется глаз да глаз…
— Да уж, похоже что так, армию бы спасти.
Светлейший с сомнением покачал головой. Не реально.
Слушая их, Кэт, поправив не послушную прядь, быстро поднялась и медленно принялась снимать с себя драгоценности. А потом аккуратно, чтоб не звенели, класть на серебряный поднос. Затем сходила за шкатулкой со взятыми в дорогу драгоценностями и перевернула её туда же.
Меншиков прищурился от блеска бриллиантов, да драгоценных камней и издал протяжное:- «О-о-о!» До этого молчком наблюдающий за ней Пётр побагровел, ведь это всё что он ей подарил. Вопрос мельницей крутился в голове: «Почему она возвращает?» Его глаза были особенно выпуклыми и большими.
— Что ты делаешь? — кричал он, наскакивая на неё, совершенно не способный скрыть неуместные чувства.
— Спокойнее, дружище, спокойнее, возьми себя в руки, — иронически покривился светлейший. Он даже наклонил голову, чтобы скрыть своё торжество. Голубки ссорятся. — Кому суждено быть повешенным, тот не рискует утонуть! Ну?
На Меншикова даже не взглянула. Она поняла пыл царя. Сейчас ей предстоит пройти по лезвию бритвы. Дать совет царю. Порывисто вздохнула. Но с дрожью в голосе справилась. Мимолётная улыбка скользнула по её лицу прежде чем она произнесла: