Ведьма изобразила их на достаточно тёмном фоне, как мне кажется. Под луной, окружёнными прозрачно-красной дымкой.
Она выжгла одно лишь слово, в правом нижнем углу.
«Однажды»
Каждый день, что я провела здесь, я видела, как начинался её день. Она просыпалась, подходила к картине. В каком бы настроении ведьма не была, как бы не спешила или наоборот, Вики проводила подушечкой большого пальца по надписи, беззвучно шевеля губами.
— Ты нарисовала нас. — Отчего-то мой голос дрогнул, когда я перевела глаза на параллельную стену. Над фортепиано, занимающим место на пьедестале в гостиной, висела наша картина.
«Ты такая маленькая, девочка…»
«Ты так идеально подходишь для меня…»
Я сидела на коленях демона, обняв свои ноги. В белом атласном платье на тонких бретельках. Мои глаза были широко распахнуты. Его руки сжимали подлокотники, и я, будто сейчас слышала скрип кожи… Как тогда. Взгляд его зелёных глаз устремлён мне в затылок. Губы слегка приоткрыты, а волосы на плече приподняты вверх, словно он сдувал их.
— Да, — неуверенно ответила Вики, искренне улыбаясь. — Тебе нравится?
Я несколько раз кивнула. Это невероятно. То, с каким трепетом она относится к каждому своему творению. К нам. Меня до сих пор удивляет это. Всегда удивляло.
— Мы вернулись пару часов назад, я не заходила в дом — ответила я на вопрос, заданный давно.
— Почему вы не сказали? Да и я думала, что встречу вас через неделю в аэропорте. — Вики скинула туфли на пол, облегчённо выдохнув.
— Нас забрал Данте, не переживай, мамочка. Мы не могли пропустить выпускной. — Лукаво проговорила я, растягивая слова. Я скрестила руки на груди, оперевшись на косяк арки, ведущей на кухню, рискнула спросить: — Как думаешь, Алек появится?
Вики замерла.
Я знаю как ей больно от того, что его нет рядом. Не было долгие годы. И как тяжело ей было, когда демон возвращался и даже не оправдывался.
Как-то она позвонила мне ночью. Вики плакала, чего я не слышала уже очень давно. В тот вечер она сильно обожглась на кухне, отвлекаясь на что-то.
Алек появился через доли секунды.
До этого, никто не видел его три года.
Опешив, Вики влепила ему пощёчину здоровой рукой, забыв о боли и не обращая внимания на облезающую кожу с предплечья. Не сказав ни слова Алек стал искать подходящие склянки готовых зелий, что помогли бы ей. Вики, словно не веря своим глазам, наблюдала за другом, как за призраком.
Он провёл с ней несколько часов не ответив ни на один вопрос. А их были сотни.
— Он знает… Он до сих пор чувствует нашу боль понимаешь? Остаточная энергия связи после родов — она есть. — Вики всхлипнула, шмыгая носом. — Он всё знал. Знал, что я чувствовала. Почему, Рэн? Почему он бросил нас?
Я догадывалась, но прямо ответить ей не могла. Не тогда, когда шрамы ещё кровоточили. Я не хотела подвергать её психическое состояние этой пытке, снова. Я не могла собственноручно втирать ей соль в ещё открытые раны.
Он не смог смириться. Алек искал что-то всё это время. Способ, возможность отмотать время. Он хотел вернуть их. Его теории были безумны. Он был похож на безумца в нашу последнюю встречу. Он был измотан. Губил себя, никого не слушая. Вики предлагала запереть его в подвалах дома, и позвать Коула, чтобы тот выбил из него маниакальную идею. Она обращалась к Сатане, просила лишить Алека возможности перемещаться, на что он ответил, что такого способа нет.
Мне казалось, (до сих пор кажется) что он сошёл с ума.
Их ссора длилась несколько часов. Точнее, это была истерика с длинным монологом Вики. Алек отвечал ей заученной фразой, от которой под конец дня хотелось вывернуться наизнанку.
Я должен закончить. Должен быть уверен.
— Как ты не понимаешь, что делаешь только хуже нам?! Нам всем! Перестань! Хватит! Остановись, Алек! — она закричала, размахивая руками перед его лицом. Голос Вики охрип от крика.
Она смотрела на него безумными глазами. Капилляры полопались, окрашивая белое глазное яблоко в бледно-красный оттенок.
— Не могу. — Он отвёл от неё взгляд, напрягаясь всем телом.
— Ты убиваешь себя. — она резко опустила голову, касаясь подбородком грудной клетки. — Я прошу тебя, пожалуйста, — её затрясло. Слова перемешались с всхлипами, будто она была маленьким ребёнком, переживающим последствия истерики. — Пожалуйста… — она всхлипнула, проговаривая отрывисто слова. — Я не могу потерять и тебя. Не могу. Ну, пожалуйста, Алек.
Что-то в его взгляде изменилось в ту ночь. Он обнял её. Долго просил прощения, уткнувшись в её плечо. Алек сжимал в кулаке ткань футболки на спине ведьмы, будто она была его спасательным кругом. Они оба плакали.
Мне казалось, что я вижу дежавю. Его взгляд той ночью. В подвале сгоревшего дома был таким же.
Как только Вики успокоилась, он отстранил тело подруги от себя, и посмотрел на заплаканное лицо.
— Я обещаю. Поверь мне, ладно? Дай мне убедиться… Последнее дело. Я клянусь тебе. Даю слово, что…
— Хорошо. Ладно. — она согласилась, понимая, что ему это нужно. Если он снова её обманет, она сдаст его в адскую психушку.
Каждый переживал свою утрату по-своему.
Вики рисовала. Много. Слишком много Люцифера. Их жизнь. Она выместила все стадии своей потери на холсты.
Отрицание. Гнев. Вину.
— Я ненавижу его. Я так сильно его ненавижу. Он говорил, он клялся, что мы самое главное. Мы. Он и я! Как он мог… Как он, чёрт возьми, мог оставить меня?!
Вики злилась на него. Ей казалось, что он выбрал самый легкий из путей.
Это не правда.
Отпустите меня.
Вы лжёте.
Я хочу к нему.
Я ненавижу его.
Пожалуйста, оставьте меня.
Это ты виновата!
Вы все! Вы могли остановить его! Это всё из-за вас!
Он хотел спасти меня.
Он спас меня.
Простите.
Я люблю тебя, Люцифер.
Я прощаю тебя.
Я люблю вас.
Моё сияние.
Я справлюсь, обещаю.
Она пережила глубочайшую депрессию, с которой справилась. Она приняла. Отпустила. Вики стала прекрасной мамой, продолжила любить его и вспоминать всё то хорошее, что он дал ей, с улыбкой. Пусть и грустной.
Алек. Он же застрял. Он остановился ровно на середине. Его душила вина. Навязчивость этой мысли буквально преследовала его по пятам. Он нёс этот груз слишком долго. Пора с этим покончить.
— Умираю с голоду. — Рассказывая про загруженный день в галерее, она достала телефон, заказывая ужин. Её телефон завибрировал, и Вики поднесла трубку к уху. — Да, милый? Да. Когда ты вернёшься? Чудно. Не мог бы ты заехать к Харису и забрать наш ужин? Отлично. Я люблю тебя.
Двадцать минут спустя нас ждал ужин из мексиканского ресторана, и обнаглевший демон, что мнил себя королем всего и вся.
За два месяца, что мы путешествовали, парень загорел ещё сильнее.
Каждый раз, смотря на Данте, я ошарашено восхищаюсь тем, что получилось создать у Люцифера и Вики. Данте обладает его чертами лица. Широкими бровями, что парень любит изгибать при подмигивании или ухмылке. Его привычка щёлкать языком раздражает больше всего на свете, но стоит ему состроить глазки, выпятив полные губы, и надуть их, как в детстве — все вокруг готовы растаять.
Когда парень возвращался домой, его глаза всегда вспыхивали озорным огнём. В прямом смысле. В школе или с друзьями они меняли свой цвет на карие, почти чёрные.
— Ты уверен? — спросила Вики у сына, доставая из пакета контейнер с безупречным запахом жареной кукурузы.
— Конечно. — Он хрустнул яблоком, — дедушка сказал, что я могу рассчитывать на них после первого адского года выучки. И, мам, — протянул он, заметив, что Вики нахмурилась. — Мы говорили об этом.
О, я поняла. Речь снова об этих ужасных, варварских методах высечения на коже рисунков адскими чернилами, или как там правильно.
— Мне не нравится сама мысль о том, как это может быть больно.
— Да, — я хлопнула его по плечу. — Может в салон? Давай вместе. Бемс говорит, мне бы пошла змея. Зелёная такая. Или крылья. Закосим под бабочек или фей?