Нарисованный фантазией образ ревнивца показался Сэнди настолько нелепым, что она невольно усмехнулась, и, будто нарочно, именно в этот момент Дэн обернулся.
Заметив приподнятые уголки ее губ, он слегка переменился в лице и тут же плотно сжал зубы, словно удерживая готовое вырваться наружу ругательство. Потом повернулся к шкафу и принялся яростно шарить среди тряпок.
Сэнди перестала улыбаться. Ей вновь стало страшно. В действиях Дэна она увидела признаки древних инстинктов, требовавших от вожака первобытной коммуны «гомо сапиенс» отыскать проникшего на его территорию чужого самца и растерзать. За те несколько мгновений, пока Дэн смотрел на Сэнди, она заметила, что его глаза побелели от бешенства. Вдобавок ей почудилось, будто в комнате слышен стук его сердца, хотя вряд ли подобное было возможно.
Прекратив шарить в шкафу, где, кроме одежды, ничего не было, Дэн захлопнул дверцы с таким грохотом, что Сэнди даже не вздрогнула, а почти подпрыгнула на месте.
– Ну, я жду! – с угрозой проревел Дэн. – Говори, где Джилл!
Ох, ему даже имя сказали!
Сэнди похолодела, поняв, что Дэну действительно известно о существовании ребенка. Вопрос только – какого?
Правда, оставался еще и другой вопрос: почему Дэн примчался сюда в таком бешенстве. Конечно, рано или поздно это случилось бы – он узнал бы о ребенке, – но откуда этот гнев?
Сэнди была обескуражена. Настроение Дэна она объяснить ничем не могла, и это сбивало ее с толку.
– Язык проглотила?! – рявкнул Дэн. – Отвечай, когда с тобой разговаривают! Нечего отмалчиваться!
– Я не… кхе-кхе… не отмалчиваюсь. – От волнения у Сэнди сел голос, поэтому пришлось прокашляться. – Просто не могу тебе точно сказать, где именно находится Джилл в данный момент.
Дэн смерил ее взглядом.
– Считаешь меня идиотом?!
Мерзавцем, безмолвно поправила его Сэнди. Однако ей вовсе не хотелось обострять ситуацию, поэтому она сдержанно произнесла:
– Почему ты так говоришь?
Глаза Дэна осветились очередной вспышкой бешенства.
– Потому что только последний кретин поверит, что тебе не известно, где находится сейчас твой хахаль! – крикнул он, непроизвольно сжимая кулаки.
Его вид был устрашающим. Сэнди не могла не отметить этого, но все ее внимание сосредоточилось на одном из услышанных слов.
– Хахаль? – повторила она, недоуменно морща лоб. – Какой еще… Что ты хочешь этим сказать?
Дэн сердито засопел.
– Брось, золотце! Отговорки тебе не помогут. Я прекрасно знаю, что он в доме. Наверное, ждет тебя в какой-нибудь другой спальне. Признавайся, какую комнату ты выделила своему любовнику!
Глаза Сэнди изумленно округлились. Она ожидала совсем другого, поэтому услышанное сбило ее с толку. Не зная, что ответить, Сэнди просто стояла и хлопала ресницами. И это, похоже, больше всего раздражало Дэна.
– Только не уверяй меня, что он живет отдельно, – с уничтожающей презрительностью усмехнулся он. – Твой хахаль здесь! И после своего возвращения из города ты наверняка успела сообщить ему жуткую новость. – Глаза Дэна вновь сверкнули. – А? Или скрыла? Отвечай: призналась, что денег нет? Что ты больше не в состоянии содержать даже себя, не то что здорового мужика!
Только сейчас Сэнди наконец разобралась, что к чему: Дэн вообразил, будто она поселила здесь, в доме, любовника и тот сейчас где-то прячется. Но важнее всего то, что ее первое впечатление оказалось ошибочным: Дэну ничего не известно о ребенке. В его воображении Джилл – это здоровый мужик!
Не удержавшись, Сэнди прыснула. Впрочем, веселья в ее реакции было мало, гораздо больше облегчения.
Однако настроение, в котором сейчас пребывал Дэн, не позволяло различать подобные тонкости. Короткий смешок Сэнди он расценил как издевку над собой. И над своим отцом тоже.
Сэнди вдруг увидела, что Дэн двинулся к ней со сжатыми кулаками, но даже не успела испугаться, потому что в следующую минуту он остановился, будто наткнувшись на стену. Или под воздействием какой-то мысли. А может, воспоминания. Если речь шла о последнем варианте, то Сэнди даже догадывалась, какое именно воспоминание посетило Дэна – о том, что произошло сегодня между ними в кабинете адвоката Кевина Кросса. Вероятно, Дэн опасался повторения.
Как бы то они было, он передумал приближаться к Сэнди. Просто спросил ледяным тоном:
– Над кем это ты смеешься, надо мной или над Брэдом, своим мужем, уже, к сожалению, покойным?
Упоминание о муже подействовало на Сэнди гораздо сильнее, чем все остальное вместе взятое. Меньше всего ей хотелось осквернять память человека, который в какой-то мере тоже являлся жертвой совершенного Дэном восемь лет назад мерзкого поступка.