Он, должно быть, приняв ее изумление за смущение. Слегка откинул голову и театрально поднял бровь:
– Тебе приходилось слышать о распухших яйцах?
– Да, Себастьян. Я слышала о… – Клер недоговорила и беспомощно махнула рукой, – об этом.
Рассуждать на скользкую тему Клер совершенно не хотелось. Подробности слишком… личные. И обсуждать столь интимные детали ему следовало со своей девушкой.
Себастьян расстегнул куртку.
– Только не говори, что не в силах произнести словосочетание «распухшие яйца».
– Вполне в силах. Однако предпочла бы обойтись без экстремальных выражений. – О Господи! Она же совсем не хотела говорить так, как говорит мама!
Под курткой Себастьяна оказалась заправленная в джинсы клетчатая рубашка.
– И это заявляет женщина, которая как только меня не обзывала! По-моему, раньше проблем со словами у тебя не возникало.
– Меня провоцировали.
– И меня тоже.
Возможно. Но все равно он виноват больше. Ложь насчет ночи в отеле куда серьезнее обвинений в неумеренных домогательствах.
– Надевай пальто. И поверь: вчерашний урок пошел мне на пользу. Я больше не собираюсь прикасаться к тебе, если ты сама не попросишь.
В том-то и заключалась главная проблема. Клер вовсе не была уверена, что не хочет его прикосновений – равно как и своих в ответ. И в то же время она не сомневалась, что идея эта в корне ошибочна. Клер нахмурилась и посмотрела на свой домашний костюм. Водолазка не доставала до черного ремня на джинсах.
– Я же не одета для похода по магазинам.
– Почему? По-моему, ты как раз выглядишь очень раскованно. Неофициально. Мне нравится.
Клер заглянула в зеленые глаза. Похоже, он не шутит. До прихода Себастьяна она работала. Сидела за столом с распущенными волосами, из макияжа – только тушь на ресницах. Подруги неизменно посмеивались над ее привычкой каждый день непременно подкрашиваться – даже тогда, когда Клер не предполагала выходить из дома. Ни Мэдди, ни Люси, ни Адель не волновало, что своим видом они могут напугать почтальона или монтера. А вот Клер это волновало.
– Говоришь, процедура займет не больше часа?
– Да.
– Знаю, что потом буду жалеть. – Клер подошла к шкафу и достала пальто.
– Не будешь. – Себастьян улыбнулся одной из своих неотразимых улыбок – той самой, от которой в уголках зеленых глаз появлялись чудесные морщинки.
– Я буду паинькой, даже если ты начнешь умолять меня, чтобы я тебя опрокинул и залез сверху. – Он взял из рук Клер черное пальто и помог одеться. – А впрочем, если будешь умолять, возможно, и соглашусь. – Привычным движением Клер вытащила волосы из-под шерстяного воротника, даже не заметив, что Себастьян не торопился убирать руки с ее плеч. Она обернулась и посмотрела ему в лицо:
– Не надейся. Умолять не буду.
Он перевел взгляд на ее губы.
– Мне уже приходилось это слышать.
– Только не от меня. Уж я-то знаю, что говорю.
Себастьян снова посмотрел ей в глаза.
– Знаешь, женщины почему-то произносят много такого, чего вовсе не думают. А ты особенно. – Он отступил на шаг и засунул руки в карманы куртки. – Сумку будешь брать?
Клер сняла с вешалки сумку из крокодиловой кожи, повесила ее на плечо и первой вышла на крыльцо. Себастьян закрыл дверь, а она заперла ее на ключ.
– В центре, по-моему, есть салон гравюр и эстампов. – Вон подошел к «линкольну» с пассажирской стороны и открыл дверцу. – Думаю, с него и стоит начать.
Салон гравюр и эстампов представлял собой художественную галерею в сочетании с небольшим магазинчиком. Как-то Клер купила там несколько работ. А сегодня, медленно шагая вдоль стендов рядом с Себастьяном, она с интересом наблюдала, как тот рассматривал картины. Останавливался, склонял голову набок и зачем-то непременно поднимал одно плечо. Причем чаще всего останавливался возле изображений обнаженных моделей.
– Вряд ли Леонард повесит это у себя в доме, – заметила Клер, когда он надолго замер возле красавицы, лежащей на животе среди скомканных белых простыней в лучах яркого солнца.
– Да, пожалуй, – согласился Себастьян. – А тебе что-нибудь понравилось?
Клер показала на изображение женщины в простом белом платье. Она спокойно стояла на берегу моря и держала на руках ребенка.
– Смотри, какое у нее выражение лица. Полное блаженство.
– Хм. – Себастьян на мгновение задумался. – По-моему, это скорее умиротворение. – Он подошел к пастели, на которой обнаженные мужчина и женщина сомкнулись в страстном объятии. – Я бы сказал, что вот у этой действительно счастливое лицо.
Если бы Клер считала возможным произносить на людях подобные слова, то возразила бы, сказав, что образ передает не счастье, а оргазм.
В конце концов, Себастьян выбрал подписанную автором, литографию: мужчина и мальчик стоят с удочками на берегу реки. Теперь предстояло купить подходящую рамку. На сей раз, Себастьян спросил мнение Клер и последовал ее совету. Однако с доставкой к Рождеству возникли проблемы: времени оставалось совсем мало. Клер сама не могла понять, почему вдруг она вызвалась забрать подарок накануне праздника.
Себастьян искоса взглянул на нее и слегка нахмурился:
– Спасибо, не стоит.
Клер улыбнулась:
– Обещаю на этот раз не украшать подарок розовыми ленточками.
Себастьян вытащил бумажник и задумался.
– Ну, если ты уверена, что найдешь время…
Двадцать четвертого декабря Клер как раз предстояло подписывать книги, так что ей все равно пришлось бы приезжать в центр.
– Обязательно найду.
– Спасибо. Честно говоря, гора с плеч: – Себастьян протянул платиновую карточку «Виза» и, как только продавец отошел, добавил: – Если бы я имел право на поцелуй, то непременно поцеловал бы тебя.
Клер повернулась и королевским жестом протянула ему руку. Но вместо того чтобы скромно притронуться губами к пальцам, Себастьян перевернул ее руку ладонью вверх, слегка приподнял рукав пальто и поцеловал внутреннюю часть запястья.
– Благодарю, о милостивая Клер!
Вверх по руке, до самого плеча, побежали мурашки, и она отдернула руку.
– Не стоит благодарности.
Обещанный час растянулся на целых три из-за остановки в старинном районе, в популярном здесь китайском ресторанчике. Народу в зале собралось немало, так что вновь прибывшим достался столик в дальнем конце, возле окна. Клер, конечно, заметила, что все женские взгляды мгновенно сосредоточились на ее спутнике. Впрочем, неизменный всеобщий интерес сопровождал Вона и в галерее, и на улице – как скрытый, так и вполне очевидный. Интересно, замечает ли он сам, какое впечатление производит на окружающих дам? Со стороны казалось, что Себастьян к этому абсолютно равнодушен. Но может быть, он просто успел привыкнуть, потому и относился к повышенному вниманию с таким невозмутимым спокойствием?
Застолье началось с салата. Если бы Клер пришла сюда с подругами, то попросила бы какое-нибудь одно горячее блюдо и сочла трапезу ленчем. Однако сегодня все выглядело иначе. Себастьян заказал курицу в апельсинах, рис в свином соусе, спаржу по-сычуаньски и что-то еще.
– Мы с кем-то встречаемся? – поинтересовалась Клер, когда официант принес уставленный яствами поднос.
– Я так проголодался, что готов съесть лошадь. – Себастьян покачал головой и положил на тарелку солидный кусок курицы. – Нет, беру свои слова обратно. Лошадь, пожалуй, слишком жесткая.
Клер зачерпнула из мисочки ложку риса, и постепенно все блюда перекочевали с одной стороны стола на другую.
– Говоришь так уверенно, потому что пробовал конину?
– Пробовал? – Себастьян на секунду поднял взгляд от тарелки. – Правильнее было бы сказать, пытался жевать.
Клер невольно сморщилась.
– Где?
Себастьян положил себе солидную порцию аспарагуса.
– В Маньчжурии.
Клер подняла руку, отказываясь ему верить.
– Серьезно?
– Вполне. В северном Китае на базарах продают даже собачье и обезьянье мясо.