Клер с тоской взглянула на курицу в своей тарелке.
– Не может быть. Придумываешь.
– Ничуть. Я был там, в девяносто шестом году и видел собственными глазами. Так что говорю истинную правду. – Он взял вилку и подцепил аспарагус. – На свете есть несколько стран, в которых собачье мясо считается деликатесом. Стараюсь не судить.
Клер тоже не хотела судить, но почему-то в голову настойчиво лезли мысли о бедной беззащитной Синди. Она подняла глаза и взглянула на ямку в основании загорелой шеи своего спутника: углубление было хорошо заметно в расстегнутом вороте рубашки.
– Так, значит, ты ел собак?
Себастьян на мгновение перестал жевать.
– Нет. Но зато вместе с ребятами ел обезьян.
– Ел обезьян? – Клер поспешила сделать несколько глотков каберне.
Себастьян засмеялся:
– Да. По вкусу – самая настоящая курица. Поверь, после конджи и обезьяна, покажется вполне аппетитной.
Клер понятия не имела, что такое конджи, но боялась, что если спросит, то получит излишне исчерпывающий ответ. Она посмотрела, как стремительно Себастьян опустошал тарелку, и поставила бокал на стол.
– Когда у тебя следующее задание? – Вопрос был задан с тайным умыслом увести разговор в сторону от лошадей, собак и приматов.
Не отрываясь от еды, Себастьян пожал плечами:
– Сам не знаю. Я решил не заключать нового контракта с «Ньюсуик». И с другими изданиями тоже. Думаю, мне не помешает немного отдохнуть.
– И чем же ты намерен заняться?
– Еще не придумал.
Клер прекрасно понимала, что если бы она вдруг на какое-то время оказалась без контракта, то просто сошла бы с ума от неуверенности, страха и беспокойства.
– А тебя не пугает состояние свободного полета?
Себастьян посмотрел через стол прямо в голубые глаза:
– Не до такой степени, как пугало всего лишь несколько месяцев назад. Чтобы достичь нынешнего уровня в профессии, мне пришлось долго и упорно вкалывать, И поначалу действительно было страшно потерять скорость и напор. Но со временем я стал понимать, что постоянные скитания уже не приносят мне прежней радости. Потому я и решил немного отступить, чтобы не перегореть. Не сомневаюсь: журналистская работа от меня никуда не убежит. Но хочется новых впечатлений и новых задач. Другими словами, деятельности иного рода.
Клер подозревала, что точно так же этот человек относится и к женщинам. Покорив одну, сразу начинает скучать и мечтать о новых впечатлениях и новых задачах. Но выяснять, так ли оно на самом деле, не имело смысла. Ведь ей никогда не придется вступать в серьезные отношения с непредсказуемым героем. Во-первых, она закрыта для мужчин до тех пор, пока не разберется с собственной жизнью, а во-вторых, Вон сам признал существование проблемы в личной сфере. А ее эти проблемы никак не касаются.
– А как обстоят дела у тебя? – Себастьян поднял бокал.
– Никак. В моей жизни мужчин не существует.
Он удивленно поднял брови:
– Разве мы говорим не о работе? Я, во всяком случае, имел в виду именно профессию.
– О!
Пытаясь скрыть смущение, Клер улыбнулась:
– Что именно тебя интересует?
– Когда выходит твоя следующая книга? – Себастьян поставил бокал на стол и снова взялся за вилку.
– Уже вышла. В следующую субботу презентация в «Уолденз».
– И о чем же она?
– Любовный роман.
– Это ясно. Но все-таки о чем? – Упрямец откинулся на спинку стула с явным намерением дождаться ответа.
И какая ему разница?
– Вторая книга из серии о гувернантках. Так что героиня, само собой, гувернантка. Работает у герцога-отшельника, воспитывает трех его маленьких дочек. Что-то среднее между «Джейн Эйр» и «Мэри Поппинс».
– Интересно. Значит, пиратов в замке не будет?
– Пиратов? – Вместо ответа Клер покачала головой.
– А новая книга – та, над которой ты работаешь сейчас, о пиратах?
– Нет. Это третий и последний роман из серии о гувернантках.
– А гувернантки симпатичные?
– Конечно.
Зачем он спрашивает?
Подошел официант. Поинтересовался, все ли в порядке. А как только он отошел, Клер получила ответ на невысказанный вопрос:
– Я видел твои книги в доме отца.
А, тогда все понятно.
– Да, спасибо ему. Он покупает каждую, как только начинают продавать, правда, не читает. Говорит, что мои романы заставляют его краснеть.
– Должно быть, там есть слишком откровенные сцены.
– Думаю, впечатление зависит оттого, к каким описаниям читатель привык.
Себастьян слегка улыбнулся:
– С трудом верится, что маленькая Клер Уингейт выросла и начала сочинять эротические романы.
– А мне с трудом верится, что Себастьян Вон вырос и начал есть обезьян. Больше того, не могу поверить, что позволила целовать себя в губы тому; кто способен на такую отвратительную жестокость.
Себастьян наклонился и накрыл руку Клер большой теплой ладонью.
– Золотко, – тихо проговорил он, проникновенно глядя ей в глаза, – А ведь я целовал тебя не только в губы.
Глава 15
Двадцать четвертого декабря торговый центр города Бойсе до отказа заполнили покупатели. Оказалось, что многие оставили покупку подарков родным и друзьям на последний день. Рождественские мелодии звучали в такт электронным голосам кассовых аппаратов. На перилах второго этажа висели подростки, весело окликая слоняющихся внизу приятелей. Матери семейств привычно ловко маневрировали в толпе с детскими колясками.
Клер сидела у входа в книжный магазин «Уолденз» в окружении стопок своего последнего романа с манящим названием «Своеволие любви». Рядом, на стенде, красовался огромный постер с изображением полногрудой героини и героя с обнаженным торсом. Ради торжественного акта авторской подписи Клер надела черный двубортный костюм и шелковую блузку изумрудного цвета. На ногах – черные колготки и туфли на каблуках высотой в четыре дюйма. Волосы завиты и распущены по плечам. В руке – золотая ручка от Тиффани. Короче говоря, Клер постаралась выглядеть сегодня, так как, и положено выглядеть успешной многоопытной писательнице. До конца двухчасовой вахты оставалось десять минут. Продано пятнадцать книг. Не так уж и плохо для конца декабря. Ситуация вполне позволяла откинуться на спинку стула и расслабиться. С легкой улыбкой на ярко-красных губах Клер смотрела на собственные колени. Смотрела не просто так:
На коленях лежала скрытая от постороннего взгляда книга «Поэзия хокку. Полное издание».
– Привет, Золушка!
Клер подняла глаза от хокку о свадьбе Буббы, и ее взгляд уперся в потертую ширинку поношенных голубых «ливайсов». Она мгновенно узнала и джинсы, и голос. Узнала раньше, чем посмотрела на расстегнутую шерстяную куртку и голубую рубашку. Раньше, чем увидела знакомую дразнящую улыбку и насмешливые темно-зеленые глаза.
– Что ты здесь делаешь?
До Клер уже дошел слух, что Себастьян приехал на Рождество в город. Больше того, завтра вечером ему предстояло вместе с отцом присутствовать на праздничном ужине в доме Джойс. Но появление здесь, возле маленького стола в книжном магазине, выглядело полной неожиданностью. А ответ окончательно сразил ее:
– Покупаю твою книгу, чтобы подарить отцу на Рождество.
В животе образовалась уже знакомая горячая пустота. Клер, разумеется, не любила Себастьяна. Но он ей нравился. Разве может не нравиться человек, способный бесстрашно броситься в пучину предпраздничной торговли лишь для того, чтобы купить отцу любовный роман?
– Ты мог просто позвонить, и я сама привезла бы тебе книгу.
Себастьян пожал плечами:
– Зачем? Приехать в магазин не проблема. Скорее удовольствие.
Абсолютная ложь. Ни один нормальный человек не пришел бы сегодня в торговый центр, не толкни его на столь безумный поступок самая отчаянная необходимость.
– Я забрала литографию для Лео. Сегодня утром.
Себастьян не только ей нравился, он привлекал ее физически. Почти так же, как трюфели «Годива». Крошечные шоколадные конусы приносили вред и в то же врем и обладали очевидными наркотическими свойствами. Стоило потянуться за одной конфеткой, как вскоре коробка пустела. Потом неизбежно следовали запоздалые сожаления, и все же через некоторое время искушение вновь одерживало верх.