Отец особенно не торопил ее, полагая, что у него еще есть время. Правда, когда последний раз звонил ей, он особенно настойчиво звал Кит к себе и был очень возбужден. Но когда дочь приехала, отец все откладывал разговор… а потом упал с крыши.
Кит тяжело вздохнула, и Гус, развалившийся рядом на коврике, поднял голову.
— Гус, почему мы самые важные вещи всегда откладываем на потом?
Гус лизнул руку хозяйки. Кит решительно выпрямилась и вновь погрузилась в хаос на письменном столе.
— Боже! — обреченно пробормотала она через час. — Я никогда в жизни не разгребу это!
Только сейчас девушка поняла, какой непосильный труд она взвалила на свои плечи. Отец успел набросать примерный план будущей монографии. Но когда Кит просматривала бумаги, то обнаружила, что если отыскивать в каждой кипе листы и клочки с записями, вникать в их содержание, почти наугад откладывать в папку с материалами для соответствующего раздела монографии, то ей, пожалуй, и жизни не хватит, чтобы выполнить стоявшую перед ней задачу.
— Я почти ничего не понимаю, — мрачно пожаловалась она Гусу. — Я всего лишь специалист по английскому, а не ботаник.
Мне потребуется помощь, призналась она себе, поняв, что не в состоянии справиться с этой горой информации. Первоначально они с отцом планировали разобрать бумаги вместе, буквально выуживая все самое ценное для будущей монографии. Теперь она пыталась вспомнить кого-нибудь из коллег отца, к кому она бы могла обратиться с этим вопросом.
Она вспомнила мужчину, навещавшего их в этом коттедже за год или около того до выхода отца на пенсию. Именно его отец прочил в свои преемники на роль руководителя центра. Отец представил гостя, но Кит так торопилась с Гусом на прогулку, что не запомнила его имени.
— Чудесный человек, — впоследствии говорил отец. — С искрой Божьей, а, кроме того, невероятно трудолюбив. Если бы руководство программой перешло к нему, я был бы просто счастлив. У него поразительное чутье на таланты — из его лаборатории уже вышло несколько светлых голов, и, не сомневаюсь, выйдут еще.
Надо просмотреть телефонную книжку отца, решила Кит. Может быть, я вспомню, о ком шла речь.
Отыскав и листая записную книжку, Кит заметила, что из нее выпал небольшой клочок бумаги. Девушка подняла его и развернула. Это оказались несколько скрепленных вместе газетных вырезок с заметкой о растительных патогенах. Что они делали в записной книжке? Трудно сказать. Еще одно свидетельство царящего в бумагах беспорядка, с вздохом подумала Кит и отложила вырезки в сторону.
Короткий резкий хлопок вскоре после полудня заставил ее вскочить на ноги. Оказалось, перегорела электрическая лампочка. Кит вспомнила, что, нанося визит Портерам, совсем забыла купить несколько новых. Думать о лампочках оказалось на удивление легко и приятно, не то, что о паразитах и плавающих зооспорах. А может быть, и в самом деле съездить прямо сейчас в магазин и немного развеяться?..
Натянув овчинный тулуп, Кит позвала Гуса и стала надевать сапоги-дутыши. Проходя мимо сарая с инструментами к джипу, она вдруг остановилась и посмотрела на деревянное строение. Нет, вряд ли, подумала она.
Гус, ожидавший хозяйку в машине, соскочил на землю и подбежал к ней.
— Вопрос в том, дружок, — пробормотала она, — что мы будем делать, если наш гость действительно там?
Гус, однако, не проявлял к сараю ни малейшего интереса, и тогда Кит, расчистив ногой снег перед порогом, резко распахнула дверь. Сердце у нее защемило при виде брезента, аккуратно сложенного на дальнем конце деревянной скамьи, которая, конечно же, была ему коротка, кроме того, в сарае не было ничего, что могло бы согреть от холода, и здесь царила та же стужа, что и на улице.
Вздохнув, Кит закрыла дверь, так и не поняв, зачем она внимательно рассматривала ложе человека, скрывающегося от полиции. Но, сделав полшага, она неожиданно замерла, увидя, что топор, еще вчера воткнутый в чурбан для колки дров, сейчас лежал в сарае на своем месте.
Она снова открыла дверь и только сейчас обратила внимание, что не только топор, но и все инструменты, сваленные ею в сарае после смерти отца, были аккуратно разложены по своим местам.
Зачем он это сделал? Из чувства благодарности? От скуки? Или просто пытался отвлечь себя от гнетущих мыслей?
Наверное, он искал себе какое-нибудь оружие, подумала Кит, но ей стало смешно, как только она представила Рейса с садовыми ножницами в руках.
Ты просто сама себе морочишь голову, — с упреком в голосе сказала вслух Кит. — А все потому, что тебе хочется ему поверить, больше ничего.
Нет, говорил ей внутренний голос, скорее ты веришь, что он сказал тебе правду. И все потому… потому… что он был мягок, почти нежен с тобой, и ты отказываешься верить, что человек с такими глазами может оказаться хладнокровным убийцей. От одного его вида у тебя дух захватывает, ни один мужчина прежде не производил на тебя такого впечатления.
— Потому что ты дурочка! — фыркнула вслух Кит и услышала жалобное повизгивание Гуса. — Извини меня, мой хороший. Это я на себя злюсь, ты тут совершенно ни при чем. Пойдем.
Столкнувшись в магазине с Хэнком Броуди, Кит не удивилась: тот был завсегдатаем у Портеров, собирая все городские сплетни. Кит рассматривала образцы одежды, не прислушиваясь к разговору, поэтому не сразу поняла его смысл.
— …Решил эту проблему раз и навсегда! — Победоносно звучал голос Хэнка.
— И действительно, похоже на то, — согласилась Оливия. — Но неужели ты даже не испугался?
— Я? — В голосе Хэнка прозвучало столько высокомерия, что Кит стало противно. — Разумеется, нет. Жена, конечно, сильно переживала, что он осмелился подойти так близко к дому.
— Да уж представляю!
— Но долг мужчины охранять то, что принадлежит ему, разве не так, Джек?
Охранять то, что принадлежит ему, с раздражением повторила про себя Кит. Свой участок, свой дом, свою жену… Ты прав был, папа, это воистину мир для мужчин.
— Ясное дело, — кивнул Джек Портер. — Шерифу позвонил?
— А то, как же? Сказал ему пару крепких словечек. Теперь полиции будет легче его найти, а этому парню урок — пусть не шатается возле моего дома. — Хэнк в предвкушении потер руки. — Если он сунется еще раз, я буду куда точнее.
— Ну, это еще как… О, привет, Кит! — оборвала на полуслове фразу Оливия, увидев Кит из-за плеча Хэнка.
— Привет, Оливия! Привет, Джек!
Хэнку она лишь кивнула: порой его примитивные представления о мужском достоинстве и замашки куркуля доводили ее до бешенства. Да и он редко с ней разговаривал, критикуя и раздражаясь по поводу ее «мягкотелости». Обсуждать Кристофера Кэмруна он воздерживался, то ли потому, что того любил весь городок, то ли еще по какой причине.
Безразличие Кит к рассказу задело Хэнка, хотя ее мнение мало значило для него и не мешало купаться в лучах приписанной себе славы. Однако он надулся, но хвастовство взяло верх, и буквально через пару секунд Хэнк снова «распушил павлиний хвост».
— Вы пропустили самое интересное, барышня, — с жаром объявил он. — Я только что рассказывал Джеку и Оливии, что теперь по всей округе снова будет тишь и благодать.
— О, я не сомневаюсь! — К счастью или нет, но ее слова, сказанные с сарказмом, остались не услышанными.
— Конечно, я не приписываю все одному себе, — скромно согласился Хэнк. — Но мужчине полагается быть мужчиной, а значит, он должен…
— …Охранять то, что принадлежит ему, — воинственно оборвала его Кит. — Это я уже слышала.
Затем, уже более мирным тоном, она спросила: