Когда они складывали мольберты после целого дня работы, Джулиус неожиданно обернулся к Элли:
— Знаешь, Элеонор, я бы хотел так любить Стивена, как тебя. Я потратил впустую столько лет и лишь сейчас начинаю понимать это.
Элли увидела боль в его глазах и подбежала, чтобы обнять деда.
— Но ты же любишь его сейчас и считаешь, что он талантливый. Это для него — все.
— Правда? — растерянно спросил Джулиус.
— Да. — Элли уверенно кивнула.
— Жаль, что они расстались с Тесс.
Теперь наступила очередь Элли испытать боль.
— Мне тоже, дед, страшно жаль. — Она зарылась головой в его рубашку на случай, если не выдержит и разревется.
Джозефина вынуждена была признать, что отель с видом на залив был довольно милым, даже по ее высоким меркам. Простое серое квадратное здание в григорианском стиле, заросшее плющом и глицинией, с круглой площадкой для машин, покрытой гравием, и лужайками до самой вершины крутого склона, откуда подъемник спускал вас прямо на пляж.
Проблемы начинались, если приходилось отправиться в ближайший городок. Это место Джозефина находила чудовищным. Маленькое, провинциальное, застрявшее в развитии где-то в пятидесятых годах, с магазинами мануфактуры, где изделия все еще продолжали храниться под стеклом, телефоны-автоматы, со звоном уносившие монетки какому-то спрятанному внутри кассиру, аптека, где до сих пор не продавались презервативы. И маленький отель, где пережаренный цыпленок с капустой считался отличным ланчем.
Но, кажется, именно это и привлекало Стивена больше всего. Он часами бродил по улицам, покупал ириски и трубочки с разноцветным песком.
Они оказались свидетелями довольно типичного случая. Выйдя из мужской галантереи, где Стивен купил плавки, они увидели, как вдалеке по улице движется похоронная процессия. Демонстрируя уважение, дорожные рабочие, которые рыли какую-то яму на городской площади, опустили инструменты и сняли шляпы за пятнадцать минут до того, как процессия приблизилась к ним, и смотрели ей вслед еще десять минут, пока она совсем не исчезла из виду.
— Что за страна! — проговорил Стивен, взволнованно глядя, как рабочие провожали земляка в последний путь.
— Что за страна… — откликнулась Джозефина, потрясенная напрасной тратой рабочего времени, чему только что стала свидетелем.
Вернувшись в отель после прогулки по садам над городом, переливающимся огнями, они поднялись к себе в номер, чтобы переодеться к ужину. Стивен решил принять ванну, которая царственно стояла на кошачьих лапах прямо посреди комнаты с видом на море. Вылезая из ванной, он почувствовал, как Джозефина обнимает его.
Глава 36
— Стивен… — Впервые в ее голосе не было обычной уверенности. — Я бы хотела поговорить с тобой кое о чем. Я понимаю, что мы совсем недолго вместе, но в моем возрасте есть что-то, что я не могу откладывать. Я хочу, чтобы у нас был ребенок.
Стивен обернулся к ней. Вода в ванной, казалось, стала еще прохладнее. Он понимал, что следует быть деликатным, но, по правде говоря, был шокирован.
— Джо, любимая… — Он взял ее руку и прижал к своей влажной щеке. — Я поражен, я всегда думал, что ты ненавидишь детей.
Джо слабо улыбнулась:
— Чужих детей. Наши — это другое дело. — Она подала ему полотенце. — Я изменила свое мнение из-за Элли. Такая радость была жить вместе, я по-настоящему соскучилась по ней. Благодаря Элли я поняла, как бы мне хотелось иметь свою дочь.
— А что, если это будет сын?
— О, у нас не будет сына! Я уверена в этом. Давай, я вытру тебя.
Стивен вылез из ванной. На сей раз привычная процедура, наполовину дразнящая, наполовину сексуальная, оставила его равнодушным. Он вовсе не намеревался больше иметь детей. В самом деле, он так сильно любил Люка и Элли, что создание новой семьи воспринималось им как полное предательство. Он всегда считал, что Джо меньше всего хочет этого. И что, черт возьми, ему теперь делать?
Он быстро взглянул на Джо, вешавшую мокрое полотенце. Каждый дюйм ее тела ухожен, доведен до совершенства. Невозможно представить, как она качает на руках больного ребенка. Джозефина перехватила его взгляд.
— Пойми, Джо, это серьезное решение, мы не можем так прямо броситься вовсе это, к тому же… — Он попытался смягчить сказанное шуткой. — Если мы начнем прямо сейчас, то пропустим обед, а за него уже заплачено.
Тесс и Лайал провели в Килламаллойе уже десять дней. Внезапно погода испортилась, напоминая местным жителям и туристам, что яркое голубое небо и жаркое солнце, к которым они уже начали привыкать, — лишь счастливое исключение в серой череде ирландских будней.
Элли и Тесс, облачившись в плащи и галоши, расхаживали по берегу в поисках ракушек. Люк и Лайал играли в шахматы в гостиной, примыкавшей к мастерской Джулиуса. Джулиус обычно закрывал дверь, чтобы избавиться от всяческих помех, но тут он вдруг стал замечать, что самой большой помехой становилась тишина. По-видимому, он начал привыкать к людям вокруг. Джулиус открыл дверь в гостиную и минуту-другую наблюдал за ходом игры. Люк был неплохим маленьким игроком, но Лайал не давал ему спуску, так же как когда-то он — Стивену. К своему удивлению, Джулиус поймал себя однажды на желании выйти и сказать этому Лайалу: «Дай Люку выиграть хотя бы разок, это ведь только игра». Но знал, что тот непременно ответит: «Для него это плохо. Люк должен научиться выигрывать на равных».
«И раньше я был бы согласен с ним, но теперь, пожалуй, нет. Вот что самое забавное», — сказал себе Джулиус, возвращаясь в мастерскую.
Когда Тесс с трудом взбиралась по тропинке между скал с ведром, полным ракушек, ее вдруг поразила мысль, что им осталось пробыть всего четыре дня в этом волшебном месте. Она любила солнце и купание, но дождь проявил во всем какую-то новую нежную грань. О таких днях говорят: «Стояла чудесная мягкая погода». Тонкий дождь: казалось, его разбрызгивали из пульверизатора. И слабые, случайные проблески бледного солнца. Но земля уже пахла так, словно она глубоко вдыхала влагу, набирала ее полные легкие, чтобы потом выдохнуть древесными, торфяными ароматами, и они сильнее, чем любая дорожная карта, убеждали: ты — в настоящей глуши.
— Как бы мне хотелось остаться здесь навсегда! — Элли убрала с лица прядь мокрых волос и раскинула руки, вбирая в себя простор моря и полей.
— Мне тоже, — эхом отозвалась Тесс, — настоящий рай на земле.
К концу недели Джозефина буквально изнывала от скуки. Ей никогда не нравились пляжи, она предпочитала Хокни с синими бассейнами, а еще лучше — с официантом неподалеку, чтобы приносил выпивку. Кроме того, вода здесь была слишком уж холодная, только сумасшедшие могут купаться в такой, а скалистый пляж — скользкий и узкий. Он напоминал ей детство, когда они теснились в пляжных домиках в Девоне, обреченные на то, чтобы проводить там целые дни. Говорят, что в детстве солнце ярче, а трава зеленей. Но — не в ее случае.
Только желание поговорить со Стивеном о том, чтобы родить ребенка, поддерживало ее, не давало раствориться в серой безликости. Она посмотрела на часы. Три тридцать. Стивен вернется еще не скоро. Она сложила вещи в корзинку и поехала назад, в отель. Ей не хотелось сидеть в номере одной, и она направилась в зимний сад, где можно было заказать чай. Села за столик в углу, откуда открывался чудесный вид на море, и заказала «Лапсанг Су чонг», наслаждаясь тем, что здесь, кроме нее, не было никого.
К ее ужасу, молодая мать в облегающем сером костюме с двумя хныкающими детьми вошла в зимний сад и направилась в сторону Джозефины. Ее тележка, набитая пакетами из супермаркета и упаковками с подгузниками, стукалась о легкие столы и стулья оранжереи. Она расположилась за соседним столиком. Как и следовало ожидать, поднялась суматоха, молодая женщина попросила высокий стул, и мебель начали переставлять. Джозефина украдкой подглядывала, как она усаживает на стул своего ребенка. Мама вручила ему погремушку, он немедленно швырнул ее на пол и с довольным видом стал ждать, чтобы мама подняла ее. Чудовищный зеленый пузырь вздувался в ноздре, он тяжело дышал, и слюна стекала ему на подбородок.