Во рту пересохло. Мужчина уже освободил мои губы и обжигал поцелуем шею.
— Адам, пожалуйста!..
— Еще немного, — сказал он трезво в отличие от меня, настойчиво.
Я же совершенно потерялась. Что же он делает со мной? Какой стыд… Почему я ему позволяю? И почему мне так… так хорошо?!
Дыхание дрожью вырывалось с губ. Адам настойчиво задевал какую-то чувствительную точку между моих ног, умело нажимая, массируя, мучая ее через одежду. В какой-то момент я схватилась за крепкие плечи, то ли пытаясь оттолкнуть, то ли напротив прижаться к мужчине, как вдруг… В живот, словно током ударило — сильная дрожь пробежала по всему телу, заставляя меня выгнуться и издать жалобный стон.
Я не дышала кажется вечность. И не открывала глаза тоже… Пока не ощутила, что сиденье возвращается на место и Адам оправляет мое платье.
— Все хорошо? — спросил он, испытывая меня пристальным взглядом.
Упрямо опуская голову, я выдержала паузу, прежде чем неуверенно обронила:
— Да… Наверное.
Посмотрев на горизонт за окном, где уже спрятался диск солнца, я начала нервно поправлять волосы и тщательно разглаживать одежду, чувствуя, как заливается лицо краской стыда.
— Знаешь, я… Я думаю мне пора домой, — произнесла напряженно, так и не решившись поднять глаза на Адама.
В салоне на долгие мгновения повисло колючее молчание.
— Мари, посмотри на меня, — вдруг непреклонно велел мужчина. Его теплая ладонь настойчиво коснулась моей щеки, и я невольно подчинилась. — Я тебя напугал? Или может оскорбил тем, что себе позволил?
В жутком смятении опустив глаза, я отрицательно мотнула головой. Однако по тому, как Адам шумно втянул воздух, поняла — вышло неубедительно.
— Если я переступил границу, которая отвернула тебя от меня — прости, — проговорил он прямо. — Но ты должна знать, Мариям, — то, что происходит в этой машине, то, что произошло, принадлежит только мне!
Я растерянно встретилась с черными глазами. Адам смотрел требовательно, решительно. Вкупе с его словами это принесло долю успокоения, в котором я нуждалась. Но слишком кратковременно…
— Мне правда пора домой, — сказала я, как можно мягче.
Неоднозначно качнув головой, Адам задумчиво отвел взгляд и отстранился.
— Да, конечно, — постно отозвался он, заводя машину. — Я сейчас тебя отвезу.
Дорога прошла в неловком молчании. Для меня по крайней мере… Я то и дело пыталась найти повод заговорить с хозяином машины, но стоило взглянуть на его отчужденный вид и вся решительность испарялась.
Когда автомобиль плавно притормозил у кованого забора небольшого сквера, я торопливо обронила прощание и уже взялась за ручку двери, как вдруг меня остановили.
— Стой! — Оглянувшись, я растерянно уставилась на Адама. — Возьми цветы.
Он ловко подхватил увесистый букет с заднего сиденья и протянул его мне. Принимая розы, я невольно пропустила долю облегчения от понимания, что мужчина не собирается меня задерживать.
— Я позвоню тебе, — пообещал он.
Уткнувшись взглядом в цветы, я согласно кивнула и тихо пожелала:
— Доброй ночи.
Выходя из машины, все же встретилась с черными глазами в самый последний миг. Грудную клетку неприятно стянуло… Прекрасный вечер так внезапно и обидно оказался для нас омрачен! Потому что жестко заставил меня отрезветь.
Покинув салон, я сразу направилась по тротуару к длинному ряду аккуратных домов, огороженных заборами. Даже спустя месяцы я просила Адама останавливаться подальше от моего дома. Наивно конечно полагать, что меня никто не видел, но я не могла ничего с собой поделать.
Когда остановилась у нужных ворот, услышала, как за спиной медленно прошуршала машина. Я так и не обернулась, хотя внутри прямо жгло от желания. Придержала букет, толкнула железную дверь и как можно тише закрыла ее.
Сумерки очень кстати заняли почти все небо. В окнах уже горел свет, так что у меня была возможность пройти в сад незамеченной. Миновав ухоженную деревянную ограду, я торопливо прошла по нужной тропе мимо плодоносных деревьев до самого каменного сарая, за которым собиралась спрятать свою тайну…
Там — возле старой березы еще не успели осыпаться цветы от прошлого букета, а уже нужно было разместить новый. Всякий раз я безжалостно оставляла их здесь, прекрасно понимая, что если хоть раз понесу в дом то, что дарил мне Адам — вопросов не избежать. А открыто лгать родителям я не смогу.
Со вздохом положив цветы на землю, я взяла стоявший возле сарая тяжелый глиняный кувшин, и пошла набрать в него воды. Прежде чем поставить розы, заботливо освободила их от красивой бумаги, полагая, что так они простоят дольше. Некоторое время, сидя на корточках, я любовалась цветами в полумраке и вдыхала их блаженный аромат. А грусть тем временем все плотнее стягивала сердце, образуя в горле ком.