И всё же даже на Западе сомневаются в перспективах ЕС. Так, профессор Вольфганг Зайфферт утверждает, что концепция Западной Европы как политического союза обречена на неудачу, поскольку единого европейского народа (демоса) нет. Так что ЕС обречён оставаться только большим единым рынком («Литературная газета», 2006,? 7–8). Более того, пример отделения Черногории от Сербии может оказаться заразительным, сепаратистские тенденции существуют во многих государствах Европы.
При всей общности стран Евросоюза между ними есть и различия, в том числе и в отношении к России.
Сложно складывались отношения России и Великобритании, наши страны и соперничали, и бывали союзниками (хотя и тогда англичане соблюдали свой интерес).
И в настоящее время Великобритания ещё не определила однозначно своего места в мире. Одни её политики считают главным единство англосаксонского мира, и потому отстаивают идею союза с США. Другие стремятся к тесным связям с континентальной Западной Европой. А это вопрос не только политической и военной ориентации, но и выбора социально-экономического строя.
Англичане — сторонники союза с США выступают за либеральную англосаксонскую модель развития, которая исходит из жесткого ограничения вмешательства государства в экономическую жизнь (концепция «государства — ночного сторожа»). Приверженцы единения с Европой отстаивают «рейнскую» модель развития («государство благосостояния»), стоящую на страже социального рынка, с развитыми системами социального обеспечения, а значит, с высокими налогами в целях помощи неимущим слоям населения.
Известно, что для англичанина нормальная жизнь и нормальные люди кончаются за «каналом» (Ла Маншем). Даже на американцев он подчас смотрит как на дикарей, и когда английский профессор едет в США читать лекции в университете, это для него почти то же, что обучать грамоте детей в Месопотамии (многие видные американские экономисты, политологи, психологи — из англичан). Вообще в Англии очень сильны антиамериканские настроения, порой здесь называют США «страной сатаны», но мирятся со своим подчинённым положением по отношению к «дядюшке Сэму». А уж русские для большинства англичан — это какие-то современные скифы.
Для француза каждый русский, как писал маркиз де Кюстин, — это крещёный медведь. Шведы, норвежцы, датчане довольны достигнутым высоким уровнем жизни, развитой системой социального обеспечения и отсутствием привилегий (в Норвегии один король имеет право бесплатного проезда на трамвае, а женщина-премьер-министр сама ходит по магазинам и ведёт домашнее хозяйство), и лишь высокий уровень самоубийств свидетельствует о неблагополучии в этих странах. Из всей Скандинавии особая неприязнь к России чувствуется в Норвегии.
Испанцы относятся к России даже с некоторой долей симпатии, итальянцы вообще утверждают, что у наших народов много общего (дескать, спокойный итальянец — это темпераментный русский). Но самые агрессивные намерения в отношении России всегда имели немцы.
Правители России из династии Романовых охотно принимали на службу к себе немцев, и до самой революции в российской армии и в высшей бюрократии было засилье немцев. Не случайно возникли как в России, так и в Германии идеи о благотворности сотрудничества двух наших народов.
В духовном плане немцы и русские скорее отталкивались друг от друга. Для немцев-обывателей, то есть для большинства нации, как бы тщательно они это ни скрывали, русские — это грязные свиньи, «руссише швайне». А для русских немцы — упрямые, глупые, туповатые педанты. (В мире, где популярны французский, британский и итальянский стили, в меньшей степени — американский и «а ля рюс», никто не хочет походить на немцев. И немцы это знают и остро переживают.)
Пока Гитлер шёл к власти, он на первый план выставлял как бы национальные интересы Германии. Но, захватив власть, он провозгласил себя защитником Европы от заразы большевизма, и ему якобы выпала роль защиты европейских ценностей от русских варваров. «Дранг нах Остен» («натиск на Восток») стал основой всей германской политики. Тогда Германия проиграла войну, но ныне снова заняла доминирующее положение в Европе.
И тут вновь повторяется та же картина. Пока Германия стремилась к воссоединению, она преследовала прежде всего свои национальные интересы. Однако, став экономическим лидером Европы, она вновь берёт на себя роль выразительницы общеевропейских интересов, среди которых одно из первых мест занимает уже упомянутое выше «окончательное решение русского вопроса».
Немцы вообще склонны к силовому решению любых вопросов, в этом (наряду с педантичностью и пунктуальностью) — главная особенность их национального характера. Но в эпоху глобализации появились и иные возможности закабаления и покорения отстающих народов и государств. Если при нацистах роль экономических отношений отступала на второй план по сравнению с идеями превосходства германской расы, антисемитизма, культа силы, пангерманизма, то теперь в объединённой Европе торжествует экономизм. Но и в ФРГ обстановка изменилась.
Немцы — страшные материалисты, постоянно считающие деньги и свихнувшиеся на экономии, и пока существовали два германских государства, жители ГДР мечтали о том уровне благосостояния, какой был достигнут в ФРГ. После объединения Германии на восточные земли пролился золотой дождь в триллионы марок. Но произошло непредвиденное: чем выше поднимается благосостояние восточных немцев («осси»), тем менее они принимают демократические ценности Запада и неразрывно связанные с ними официальные двуличие и ложь, а западных своих соотечественников («весси») воспринимают как «оккупантов» или «колонизаторов» (а горбачёвско-ельцинскую Россию — как предательницу).
Ещё менее радуют западных немцев их соотечественники, возвратившиеся на историческую родину из бывшего СССР. Они любят выпить, прогуливают, в разговоре употребляют русский мат и больше всего не любят «шпрахи», то есть обязательные для них уроки немецкого языка. В восточных землях Германии кое-где даже сохранились колхозы (сменившие только название), где производство поставлено более эффективно, чем на западе страны. Социализм пустил прочные корни на немецкой земле. Именно среди «осси» популярен девиз: «мир не только для того, чтобы вкалывать, копить и развлекаться», они больше задумываются над смыслом жизни. Вообще непонятно чего ищущие «осси» внушают закоснелым, всецело встроившимся в западный образ жизни «весси» страх как люди, во многом принадлежащие к иной цивилизации, возможно, даже более высокой. Видимо, под влиянием немцев, живших при социализме, и западные их соотечественники утрачивают традиционные трудолюбие и аккуратность, начинают говорить о своём «праве на лень», что так возмущало бывшего канцлера ФРГ Герхарда Шрёдера. Получается, что Советская Россия как бы «испортила» значительную часть немецкого народа, а такие «проступки» не забываются и не прощаются. Да и психологически понятно: немцам, о недавних зверствах которых постоянно напоминают все народы, не могут пропустить случай, когда можно прочитать нотацию другим — русским, не так себя ведущим в Чечне или отказывающимся платить долги.
Ныне на почве нелюбви к России объединяется вся Европа. Французы — исторические враги немцев, однако в современной обстановке, когда Германия выступает носительницей общеевропейской идеи, она стала союзницей Франции.
Ясно, что Россия никогда не сможет войти в «Общеевропейский дом». Европа может быть только противником России, и весь вопрос в том, когда и какими средствами она попытается «окончательно решить русский вопрос».
Подталкивает Европу к действиям и её очевидный закат. Ещё в начале XX века немецкий философ и историк Освальд Шпенглер написал свою знаменитую книгу «Закат Европы», в которой предсказал, что нынешняя западноевропейская культура, возникшая около 1000-го года нашей эры, завершила свой жизненный цикл и должна будет примерно к 2000 году уступить место новой культуре, русской. Из-за господства индивидуализма и нового расизма Европа превратилась в Европу «золотого миллиарда», американоподобной массовой культуры, обществом с преобладанием меркантильных интересов, животных потребностей. Она стала Европой бюргеров, общества потребления, подпавшей под экспансию «кока-колы» и «Макдональдса». Это — Европа обывателей, не желающих трудиться и нанимающих на непрестижные работы гастарбайтеров из стран Востока. Арабов в ней уже так много, что подчас Европу язвительно называют Еврабией, а Лондон, по обилию мечетей, — Каиром-на-Темзе. В политическом и военном отношении она зависит от США.