Не случайно журналист и писатель Максим Калашников говорит: «Когда-нибудь Вашингтонский консенсус 1989 года будут сравнивать с приходом к власти нацизма…» .
Особенно заметными эти процессы сдвига стран Запада вправо стали после распада СССР. Началось свёртывание «государства всеобщего благосостояния». Но тезис о недопустимости классовой борьбы между работниками и предпринимателями остаётся краеугольным камнем их идеологии. Видимо, вся Западная Европа движется к корпоративному государству, благо теперь это можно осуществить в рамках всего ЕС. Надо ещё иметь в виду, что, как заметил А.В.Шубин в своей книге «От застоя к реформам. СССР в 1917–1985 гг.» (М., 2001), в СССР и в Японии корпоративизм проявлялся в основном в сфере производства, а в странах Западной Европы и в США — также и по месту жительства, где он опирался на развитые системы местного самоуправления.
Фактически Европа уже стала супергосударством супермонополий, то есть она на деле отказалась от идей либерализма, которые навязывает другим народам!
Есть мнение, что социал-демократия — это экономическая форма фашизма (не нацизма!), и наоборот, фашизм есть политическая форма социал-демократии. На мой взгляд, эту формулировку следует уточнить: социал-демократия — это гуманная экономическая форма фашизма. Социал-демократия ближе к масонству, она выступает за эволюционное развитие Европы к социализму. А фашизм более близок к иллюминатству и якобинству и, когда считает это нужным, прибегает к силовому воздействию.
Итак, в Западной Европе возобладал социализм. Но что это за социализм? Он какой-то бескрылый, словно умер до рождения.
Когда произошла социалистическая революция в России, её идеологи поразили мир дерзновенностью своих начинаний и целей. Например, они говорили не просто об улучшении системы здравоохранения, а о необходимости полного искоренения болезней, более того — о достижении физического бессмертия человека и воскрешения умерших предков (идея Н.Ф.Фёдорова о воскрешении повлияла на решение сохранить тело Ленина до того времени, когда наука окажется способной возвращать мёртвых к жизни). Даже в такой вроде бы прозаической области жизни, как экономика, наша страна удивляла мир грандиозностью целей — от плана ГОЭЛРО до «сталинского плана преобразования природы».
А что в Европе? Главное — повышение качества жизни. Но показатели, определяющие качество жизни — ВВП на душу населения, продолжительность жизни, уровень образования, доступность здравоохранения и пр. — это всё материальное начало. А где же смысл жизни? Без этого может быть только «количество жизни», но никак не качество. Вообще цель системы может быть только вне системы. Если же такой цели нет, то в системе включается механизм её самоуничтожения. Система (например, государство), не нужная для прогресса метасистемы (человечества), в которую она входит, погибает. Потому-то в самых благополучных странах Европы и самый высокий уровень самоубийств.
Рая в Швеции, и вообще в Европе (как, впрочем, и нигде на Земле) не получилось. Человек, каков он есть (выражаясь по-церковному, «падший», греховный), несёт зло (наряду с добром) в себе, и никакой, даже самый высокий, уровень благосостояния не спасает его от этого зла. (Как говорил Господь: «если вы, будучи злы…») В Европе широко распространено насилие в семье, школьных и других коллективах (для него придуман даже специальный термин — моббинг), напоминающее нашу «дедовщину», подчас с доведением жертв до самоубийства.
Ушедший из жизни несколько лет назад и ещё должным образом не оценённый русский мыслитель Константин Пчельников говорил: «Сегодняшние европейцы — олигофрены… Им — труба».
Перечислять частные проявления «гниения Запада» (как выражался ещё современник Пушкина литератор Степан Шевырёв), нет надобности. Важен общий вывод:
Европейцы остались клановым обществом хищников. Европа давно сказала своё слово миру, больше ей сказать нечего, и она погибнет. Но её агония может сулить миру ещё много зла.
Европа не может, при сохранении нынешнего уровня благосостояния её населения, выдержать экономическую конкуренцию со странами Юго-Восточной Азии, где люди работают за мизерную плату. И она будет делать всё, чтобы «опустить» своих конкурентов. Философ Александр Зиновьев утверждает: «Если Запад встанет перед реальной угрозой своему существованию, он не остановится перед тем, чтобы уменьшить население планеты. Я уверен, что СПИД, атипичная пневмония и т. д. — это искусственные вирусы» .
Максим Калашников и Юрий Крупнов в своей книге «Оседлай молнию!» (М., 2003) так определяют главную цель Запада: «остановить развитие целых стран и миллиардов людей, которых Вечный рейх новых кочевников) приговорил к деградации и уничтожению», чтобы бедные навсегда отстали от господ. Никакой новой идеи, привлекательной для человечества, у Запада нет. Европейцы, стремящиеся остановить научно-технический прогресс, как бы приняли эстафету от луддитов, на заре индустриальной эры ломавших лишающие их работы машины.
Калашников и Крупнов полагают, что центр «Вечного рейха» — это США и НАТО. В действительности же НАТО перестаёт быть главной военной организацией Запада. Европа создаёт собственные вооружённые силы (чем американцы очень обеспокоены), чтобы обеспечить проведение своего мракобесного реакционного курса. И опять на её пути встанет Россия.
Приведу ещё одну цитату из книги «Оседлай молнию!»:
«… нам придётся столкнуться с настоящей войной, когда украденные у нашего народа деньги с Запада начнут втягиваться в Россию и когда наша страна начнёт подниматься, что совершенно не соответствует интересам США и Вечного рейха.
А значит, принцип выбора суров: если мы хотим действительно поднять Россию, то войны нам не избежать» (с. 184).
Примем внесённую выше поправку: речь идёт не о США, а о Европе.
«Русские должны умереть, чтобы мы жили», — по сути, говорит Европа. Да и лидер французских правых Ле Пен прямо говорит: Европа ведёт борьбу не с коммунизмом, а против русского народа .
Владимир Путин в своей речи на IX съезде партии «Единая Россия» обрисовал другую перспективу мирового развития. Россия должна завоевать интеллектуальное и технологическое лидерство, чтобы наши граждане выполняли самую высококвалифицированную работу и получать за неё самую высокую зарплату. Ну, а если интеллектуальное и технологическое лидерство будет за Россией, что же станет уделом Европы?
Очевидно, поставку для нас высококачественных потребительских товаров в обмен на духовные и интеллектуальные ценности, которых она сама уже не в состоянии производить.
Ну, а всё же, если предупреждения о том, что Европа может напасть на Россию в любой момент, небеспочвенны? Насколько готова Россия дать ей адекватный ответ?