Фронтовые будни
Встреча с противником изменила наш лагерный быт. Казалось бы, на аэродроме не произошло никаких изменений, но люди стали гораздо собраннее и внимательнее. Техники, оружейники, прибористы словно прилипли к самолетам, чувствуя всю глубину ответственности за боеготовность каждой машины. Глядя на их работу, я невольно вспомнил слова одного из наших техников: «Вы летаете, сражаетесь с врагом, а мы что, мы только готовим вам материальную часть…»
«Только готовим!» Удивительно трудолюбивый и скромный народ техники! Их огрубевшие руки с отшлифованными мозолями не знают усталости. Летом техники задыхаются от зноя, от жара раскаленных моторов, а зимой их пальцы примерзают к металлу. О них редко пишут в газетах, фотокорреспонденты всегда снуют вокруг летчиков, которым достаются все пенки почета и славы.
Технический персонал различных специальностей частенько в среде летчиков объединялся одним названием «технари». Но горе тому летчику, который не пользовался у «технарей» авторитетом. Если так, то, значит, он имел какой-то серьезный изъян. Однажды я случайно услышал, как техник, обращаясь к другому, давал оценку своему командиру экипажа.
— Вон мой лопух идет на посадку. Сейчас подвесит машину выше крыши и плюхнет, а потом проверяй целый час все узлы шасси!
Но чего только не сделает техник для своего летчика, если он отлично летает!
Техник Николая Викторова закрашивал на самолете последнюю пробоину, когда мы с Коробковым подошли к их стоянке. И уж, конечно, техник не обвинял Викторова за то, что самураи издырявили ему машину, наоборот, на все лады хвалил его и даже приводил в пример другим.
Коробков посмотрел на заплаты и сказал Викторову:
— Опять как новенькая! Но все же ответь, пожалуйста, зачем полез туда, где никого наших не было?
— Затем и полез, чтобы пустоту заполнить.
— Брось оригинальничать, лучше бы держался ближе к нам.
— А вы где были? — спросил Викторов.
— Чай с баранками пили, на тебя смотрели, как ты барахтался в самой гуще японских самолетов! — отрезал тоже пришедший вместе с нами Александр Николаев.
Викторов не ответил. Он понимал, конечно, что дело не в пробоинах и не в упреках. В бою всякое бывает. Его беспокоило другое: вполне ли доверяют ему товарищи? Поэтому он и бросился в первом же бою в самое пекло, желая очистить себя от прошлой дурной славы.
Кто не знал Викторова, тот и представить себе не мог, как это он совсем недавно откалывал такие номера, что поверить трудно! Но многие из нас знали всю его подноготную. В 1936 году капитан Викторов был командиром авиационного истребительного отряда в одном из южных гарнизонов. Мастер в летном искусстве, он готовил замечательных летчиков-истребителей. Многие из них впоследствии прославились и в Испании и в Великой Отечественной войне. Прямой и добрый характер этого человека сочетался с железной волей и выдержкой в воздухе, и если б не спиртное, он не знал бы беды, а беда шла навстречу с каждой рюмкой.
Однажды, засучив рукава, вышел на арену цирка, изъявив желание бороться с дрессированным медведем, а в один из воскресных дней предложил выйти из трамвая всем пассажирам и вагоновожатому и сам взялся управлять вагоном. Дело кончилось демобилизацией Викторова из рядов Красной Армии. Расстаться с авиацией он не мог — в ней была вся его жизнь. Он бросил пить, устроился работать в Центральный аэроклуб, летал на спортивных самолетах, но это лишь усиливало его тоску по настоящим полетам, да и положение вне армии было для Викторова непривычным и даже нестерпимым.
В конце 1937 года из Испании вернулось несколько летчиков, служивших раньше вместе с Викторовым в одной авиабригаде. Друзья решили просить командование о восстановлении «штрафника» в армии. И вот с помощью Анатолия Серова и Михаила Якушина Викторов снова надел военную форму незадолго до начала событий в Монголии.
Мы больше не стали напоминать ему о пробоинах, да и к чему? Кто знает, может, в очередном бою кто-то из нас окажется в еще худшем положении.
Лежим в теневом эллипсе под крылом самолета Викторова. Жутко палит солнце. Ночью брызнул маленький дождичек, а к полудню на аэродроме разлилось миражное озеро. Самолеты, стоявшие на противоположной стороне, превратились в причудливые корабли, глядя на голубую гладь «воды», хотелось раздеться и всем телом ощутить прохладу.
Откуда-то донесся звук летящего самолета. Гул моторов нарастал. «Дуглас» появился не сверху, а словно утка, из камышей. Так водить тяжелый самолет умел только Виктор Грачев. Встреча с ним всегда была для нас радостью. Он прилетал с новостями, у него часто бывали свежие газеты и журналы, а в бортовом шкафчике хранились небольшие запасы репчатого лука, огурцов, помидоров, копченой колбасы… Мы восхищались хозяйственными способностями Грачева и вечно были у него в долгу.