- Я тебе еще раз говорю, Соня, не о том ты думаешь, - ответил Геннадий, - Все, забудь обо всем, определяйся, как начнешь жизнь с чистого листа.
Вдруг в голову девушки пришла одна идея, которую она то вспоминала, то благополучно забывала:
- Геннадий, - обратилась София, - Знаешь, сигаретку бы мне сейчас… Не представляешь, насколько мне тяжело, надо хоть как-то успокоиться. Пожалуйста, купи мне пачку, я тебе денег отдам, когда выпишусь.
- Ты что, Софья, не в себе? – удивился Геннадий, - Во-первых, тебе сейчас в твоем состоянии нельзя, во-вторых, у тебя чахотка обострилась, в дополнение к ранению, в-третьих, ты, все-таки, в больнице находишься, здесь курить не разрешается. Все, нельзя тебе. Так что снова бросай, или ты не начинала еще?
- Не начинала, - ответила София, - Хотя хоть как-то нервы мне надо успокаивать, а то совсем невыносимо что-то.
Немного поговорив с девушкой и, по возможности, ее успокоив, порекомендовав настроиться на лучшее, Геннадий вышел из палаты, а София снова осталась одна. Девушка не могла ни о чем думать, поэтому попыталась заснуть.
13 мая. К ежедневным обходам профессора Козлова София уже привыкла. Но девушка до сих пор не вставала с постели – не разрешал врач, да и самочувствие было, мягко говоря, чуть лучше неудовлетворительного.
- Как вы себя чувствуете? – услышала вопрос врача София.
- Вам честно ответить или не надо? – уточнила девушка.
- Честно, - ответил профессор, - И, желательно, без мата. А то солдаты в соседних палатах иногда такое завернут, уши вянут.
- Боюсь, не получится точно передать мое состояние с такими ограничениями, - сказала София, - По-прежнему мне плохо, грудь болит, спина болит, слабость. Ничего не меняется.
- Ну хотя бы чувство юмора у вас появилось, это уже неплохой знак, - ответил профессор и обратился к сестре милосердия, - Начинайте водить ее по коридору, если силы будут – можете во дворе госпиталя на лавочке недолго посидеть.
- Ну что, мадемуазель, пойдемте, - сказала медсестра Софии.
- Одеться бы, - сказала девушка, - И причесаться тоже не помешало бы.
- Можно подумать, вы на свидание идете, - ответила сестра милосердия, - Идите в сорочке, ничего страшного. На плечи платок можно набросить, чтобы не продуло, а так на вас никто смотреть не будет. Вон, солдаты ходят в кальсонах и не стесняются совершенно.
- И то правда, - сказала София и, с помощью сестры милосердия попыталась встать.
- Вот так, потихоньку, торопиться некуда, - подбадривала сестра милосердия Софию, - Вот видите, по коридору вы бодренько шагаете, можно и во дворе посидеть, на свежем воздухе.
- Сейчас, одну секундочку, - вдруг сказала София.
- Что случилось? – спросила девушка медсестра.
- Зеркало прошли, хочу на себя посмотреть, - ответила девушка.
София подошла к зеркалу. Каково же было ее удивление, когда она увидела, что волосы из темных, почти черных, стали с сероватым отливом.
- Неплохо я поседела, - сказала София, - То была одна-единственная седая прядка после Петропавловки, а теперь полголовы, особенно слева, равномерно серого отлива.
- Ну так серого же, а не седого, - попыталась подбодрить девушку сестра милосердия, - Большинство волос такие же, черные. Ну да, беленькие иногда проскальзывают, но их не так уж и много.
- Они черные, потому что грязные, а если помыть – будут светлее, - ответила София.
- Вот видите, вы уже шутить начинаете, значит, состояние улучшается, - услышала девушка в ответ.
Недавно открывшийся факт хоть и удивил девушку, но не шокировал ее так уж и сильно.
«Нормально я выгляжу, могла вообще подохнуть», - подумала София, но все же спросила сестру милосердия, - А я в таком виде прибыла в больницу или уже тут поседела?
- В таком, - ответила сестра милосердия, - А что хотите, такое произошло.
- Да ничего я не хочу, - ответила София и начала рассматривать больных, которые прогуливались по дворику госпиталя.
14 мая.
Несмотря на то, что Геннадий настоятельно советовал девушке не думать о прошлом, а поразмышлять о том, как она дальше планирует жить, София не могла выполнить эту рекомендацию. Мысли о прошлом постоянно проскальзывали. Особенно часто они возникали тогда, когда девушка пыталась заснуть, не могла этого сделать из-за боли в груди.
«Да лучше бы душа болела, чем грудь», - думала София, - «Душа поболит и перестанет, а тут непонятно, когда все окончится».
Чтобы отвлечься от боли в груди, девушка начинала вспоминать то, что было не так давно.
«Вот интересно, что было бы, если бы я была тогда в положении? В тот день, 8 мая, как раз, подарочек от царской власти был на мой день рождения… Я была бы уже на седьмом месяце, если бы не выкидыш тогда, наверное, тогда бы не трибунал был, а как прошлый раз, суд, ожидание приговора… Тоже ничего хорошего, ничем не лучше, наверное…» - София задумалась, - «Хотя на седьмом месяце я бы за ребенка испугалась, наверное, бомбу метать не пошла бы… Это тогда, в столице, был четвертый месяц, все-таки, меньший срок, а здесь уже страшно было бы. Надо же, жизнь как складывается, знала бы моя мамочка, сколько раз Соня была беременна не в браке, не пережила бы такого позора… А вот что мне теперь дальше делать? Не знаю, наверное, только снова в особняке Емельяновых селиться. Ну не пойду же я к Бирюковым, совесть, все-таки, надо иметь. Столько проблем им принесла…»
София начала засыпать, но девушке снова начались сниться кошмары: Таганка, солдаты. Проснувшись на том моменте, когда София обнимала Александра, девушка подумала:
«Хоть вообще спать не ложись, одно и то же снится, сколько уже можно… Вот правда, почему трибунал был, а не гражданский суд? И чем второй вариант был бы мне лучше или хуже? Да ничем, наверное, все то же самое, только несколько с большей бумажной волокитой. А так все буквально за полдня провернули, быстро, однако.»
Девушка вздохнула. В ночной тишине это услышала сестра милосердия, которая проходила мимо по коридору.
- Что случилось? – спросила Софию вошедшая медсестра.
- Да ничего, - ответила София, - Кошмары снова снятся, грудь болит, все раздражает, ничего нового.
- Постарайтесь заснуть, уже поздно, - сказала сестра милосердия и вышла.
«Вот что за ерунда, даже никто не навещает меня», - подумала девушка, - «Кроме Геннадия. Помирай тут со скуки… А все потому, что не знает никто правды. А я тоже говорить ничего никому не буду, оно мне не надо. Случайно кто-то узнает – пусть узнаёт, я же говорить ничего не буду».
Пролежав еще полчаса без сна, София вдруг вспомнила свое обучение в Смольном.
«Ну училась я в Смольном и какой толк от этого? Ну шифр у меня есть, и что? Вот как он мне по жизни поможет, да никак. Только побрякушка, которая немало стоит, ее можно при желании продать. Да вот делать я этого не буду, пусть остается как память о трех годах моих мучений как ученицы и года службы пепиньеркой…» - подумала София.
Девушка начала вспоминать своих одноклассниц. София перечисляла их тихим голосом, пока не дошла до Эмилианы.
«Интересно, а Эми сейчас где?» - подумала София, - «С теми-то все понятно, попристраивались в жизни, а вот где Эми – я не знаю… Было бы неплохо узнать, письмо бы хоть написала. Интересно, чем она занимается, шпионит вовсю или снова в террористки подалась, или уже на необъятных просторах нашей тюремной системы где-то пропала… Но раз я про нее не слышала до сих пор, значит, все нормально. Наверное, как и планировала, умерла по документам, а сама живет под другим именем потихоньку… Интересно, а как много она про меня знает?»
Под эти размышления София постепенно заснула.