- Мадам, вы в «Народной воле» состояли? – услышала вопрос девушка.
- Нет, - ответила София, - Я руководствовалась исключительно своими убеждениями.
- А ваш ныне покойный сожитель был членом этой партии.
- За Алексея Юрьевича я отвечать не могу.
- Мадам, а что вы думаете в принципе о самодержавии?
Поняв, что разговор ожидается серьезный, София предложила незнакомцу пройти в дом.
- Вот что я думаю о самодержавии, - довольно грубо ответила София и показала шрамы на запястьях, - Полюбуйтесь, варвары не соизволили подкандальники надеть. Если позволите, раздеваться и показывать шрам на груди я уж не буду.
- София Львовна, у меня для вас есть одно предложение, вы же язык за зубами держать умеете? - сказал незнакомец и, получив утвердительный ответ, рассказал о том, что готовится покушение на императора, и они предлагают Софии в нем поучаствовать.
От этих слов София начала плакать. Девушка понимала, что прошлое ее не отпускает, понимала, что не имеет права отказать, чтобы не изменить своим принципам и памяти отца, что вся ее судьба крутится вокруг тюрем и судебных заседаний.
- Простите, не сдержалась, - сказала София, - Ваше предложение, безусловно, заманчиво, но с недавнего времени благотворительностью я больше не занимаюсь. Если вы оплачиваете мне дорогу в Петербург, причем вторым классом, третьим ехать здоровье не позволяет, обеспечиваете жилье на явке и питание, ну и, ко всему прочему, перечислите N рублей на счет, я с радостью приму ваше предложение. Сами понимаете, риски велики, если дети останутся без матери, их надо будет на что-то растить, а эта сумма, если что, покроет хотя бы небольшую часть тех расходов.
«Прости меня, тятенька, но больше бесплатно я ничего делать не буду, особенно, не по своей инициативе», - подумала София.
- А вы не подумали, что за эту сумму можно пятерых бандитов нанять и еще останется? – спросил Софию незнакомец.
- Воля ваша, хотите – бандитов нанимайте, - ответила девушка, - Вот только согласятся ли они, да и опыт что-то стоит. К тому же, если посчитать, сколько нужно денег, чтобы вырастить двоих детей до достижения ими возраста двадцати одного года, уж третью дочь считать не будем, да еще и с учетом инфляции, получится, что ту сумму, что я вам назвала, надо умножать на три или на четыре. Так что, если вы согласны, я готова выехать хоть завтра.
- Хорошо, - сказал человек, - Буду ждать вас завтра вечером, у вокзала. Надеюсь на ваше молчание и благоразумие.
Когда человек ушел, София расплакалась. Девушке было довольно страшно, но она понимала, что уж в этот раз задуманное сбудется, вряд ли будут досадные промахи, как в прошлый раз, главное, чтобы после покушения ее не задержали. Девушка знала, что после приезда в столицу ее проинструктируют о безопасности, дадут внешний план дворца и так далее, но некоторое волнение оставалось.
Когда Василий пришел домой, София, волнуясь, подошла к мужу.
- Васенька, мне надо маму навестить, в смысле, свекровь. Надо проведать человека, а то она переживает, как я, что со мной.
- Может быть, вместе поедем? – предложил Василий.
- Не стоит, - ответила София, - Ты ведь работаешь, это я только с сентября выхожу. Я без тебя справлюсь.
- Когда ты уехать планируешь? – спросил Василий.
- Завтра вечером, - ответила София, обняла Василия и всплакнула, - «Васенька, если я больше тебя не увижу, прости меня, непутевую», - подумала девушка, - «Не смогла я сделать себя счастливой. Только замуж вышла – и уже снова лезу обратно, в революционные дела. Правильно говорят, что нельзя революционеру иметь семью, либо это будет мешать делу, либо семье. Да и бывших революционеров, похоже, не бывает. Я живой тому пример. Хотела бросить - не вышло, решила снова заняться делами. Затягивает это, ох, как затягивает. Хочется сделать лучше народу, а результата часто ноль».
София тяжело вздохнула.
- Ты что такая грустная? – спросил Василий жену.
- Расставаться с тобой тяжело, - ответила София, - Да ладно, не навечно же мы с тобой прощаемся, скоро снова увидимся.
На следующий день вечером София, убедившись в том, что в банк была перечислена необходимая сумма денег, пришла на вокзал. Взяв из рук того самого человека билеты во второй класс и некоторую сумму денег на жизнь в Петербурге, София села в поезд.
Утром, приехав на конспиративную квартиру и изучив те бумаги, которые ей выдали, София начала размышлять.
«Вот как ни крути, а все вокруг одного и того же крутится», - подумала девушка, - «Надеюсь, все хорошо будет, все обойдется, наконец-то я завершу дело тятеньки».
Вечером, переодевшись и накрасившись так, чтобы выглядеть на все тридцать, если не больше, лет, София вышла на улицу. Девушка немного погуляла по городу, повспоминала Алексея, их первую встречу в столице, поплакала, а напоследок, вдоволь насмотревшись на огни ночного города, зашла в лавку и купила бутылку вина.
«Алешенька как-то говорил, что когда-нибудь, спустя много лет, когда наступит светлое будущее, мы будем с ним сидеть на берегу Невы и пить какую-нибудь «Массандру»…» - София снова заплакала, - «Вечная память тебе, Алешенька, Соня мысленно тебя рядом с собой представляет».
Девушка села на берегу Невы, посмотрела на Петропавловскую крепость вдалеке, повспоминала те месяцы, которые провела в заключении, еще раз подумала об Алексее, а потом открыла бутылку «Массандры» и снова начала вспоминать.
Получив на следующий день известие о том, что Софии придется еще подождать, девушка решила прогуляться по городу. Умом София понимала, что это глупо, неразумно, нет нужды светиться в глазах полиции перед таким мероприятием, что было задумано, но девушка сидеть взаперти на конспиративной квартире не могла.
Погуляв по столице, София решила сходить в Петропавловскую крепость. Девушка краем уха слышала, что туда каждый полдень проводятся патриотические экскурсии в собор Петра и Павла для желающих почтить память почивших в бозе правителей, но девушкой двигали другие мотивы. София решила, что ей было бы неплохо знать расположение объектов в Петропавловской крепости, чтобы, если что, знать, куда бежать.
София в глубине души догадывалась, что нужно на всякий случай не исключать такой вариант, что после того, что состоится, ее увезут в крепость и нужно быть готовой ко всему, ничему не удивляться.
«Тогда, когда мне удалось сбежать, я ведь совершенно не знала план крепости, что где расположено», - подумала София, - «И когда Пустозвончика в заложницы захватывала тоже ведь не знала, куда нужно двигаться… Конечно, я от всей души надеюсь, что мне эти знания больше никогда не пригодятся, но мало ли что, нужно быть готовой ко всему».
Экскурсия, как это и представляла себе девушка, оказалась занудной. Экскурсовод долго бубнил о том, какие благородные люди похоронены в соборе, сколько пользы они принесли Российскому государству. София не слушала его, а внимательно смотрела по сторонам. Несколько минут девушка могла созерцать стены Трубецкого бастиона и повспоминать пять месяцев в крепости.
«Выясняется, я не так уж и далеко от выхода из крепости находилась», - думала София, - «Вот же идиоты эти царские жандармы, водят патриотические экскурсии в крепость, так ведь каждый сможет узнать ее план, если захочет».
Рассказ экскурсовода не интересовал девушку, София была полностью погружена в свои мысли.
«Получается, когда я тогда выбежала из бастиона, то все сделала правильно», - подумала девушка, - «Побежала в правильном направлении интуитивно, надо было от звука выстрелов не останавливаться, а бежать дальше. Подумаешь, пуля ногу зацепила, не прострелили же, надо было дальше бежать, прибавив скорость… Хотя как бы я охрану возле моста прошла? Наверное, надо было где-то спрятаться и ночью выходить… Как же сложно даже сейчас рассуждать, а тогда даже мгновения на раздумья не было».
После собора экскурсовод привел группу обратно к мосту и, по списку, люди начали выходить из крепости.