- Спасибо, - поблагодарила Геннадия София. Девушка была очень рада, что у нее все вернулось в норму.
София вернулась домой с работы. У девушки оканчивались положенные занятия по одному из циклов и теперь, временно, она была свободна. София думала, чем бы ей заняться в этот небольшой отпуск. Девушка никак не могла решить, она будет просто сидеть дома и ничего не делать или возьмет работу на дом, как она уже когда-то делала. Несмотря на то, что после участия в перевороте у девушки на счету было достаточное количество денег, София решила их пока не трогать, а оставить на черный день или детям в наследство, если она преждевременно умрет. Несмотря на то, что девушка никогда не любила шить, во время этой беременности на нее напала некоторая странность и София принимала нетрудные заказы, шила шторы и прочие нетрудные вещи.
Василий не препятствовал этому увлечению жены, но и постоянно говорил девушке о том, что он зарабатывает достаточно, чтобы содержать семью, поэтому и работа Софии в университете, и шитье штор может быть только приятным занятием, чтобы не скучать без дела, но никак не основным заработком. София не спорила с доводами мужа и относилась к рукоделию как к своей странности из-за гормонального всплеска.
Купив у мальчика свежую газету, лишь только потому, что он обещал, что там девушка прочтет что-то невероятное, София села за стол и начала чтение.
Прочитав, что в столице будет проведена публичная казнь на Семеновском плацу, София немало разволновалась.
«Надо ехать», - подумала она и сказала своему мужу:
- Васенька, мне надо ехать в столицу. Как бы сказать правильно, морально поддержать людей, акт вежливости, не знаю, как еще сказать. Я Зою неплохо знаю, с Эмилианой около полутора лет проучилась. Если не хочешь – ты можешь не ехать, а вот мое присутствие там обязательно.
- Сонечка, - сказал Василий, - Ты же говорила, что тебе разрешение на выезд в столицу никто не подпишет.
- Это да, не подумала, - задумалась девушка, - Ладно, рискну, поеду без разрешения. Будем надеяться, обойдется. А если не обойдется, ну что мне сделают? В участке под арестом подержат – это самый максимум. Ты пойми, не могу я остаться в Москве, не прощу потом себе этого.
Не сумев убедить мужа в том, что ей надо ехать, София сказала:
- Вася, в общем, я еду. Если полиция спросит – говори, что психанула твоя жена и ушла из дома, куда – не знаешь.
София обняла мужа и сказала:
- Все обойдется, будем надеяться. Не волнуйся.
Благополучно прибыв в столицу и остановившись на ночлег в какой-то гостинице, где ни у кого не спрашивали паспорта, но и контингент был соответствующим, София попросила себе одноместный номер и решила отдохнуть с дороги.
- Мадам, раз у вас есть деньги на одноместный номер, почему вы в ту же «Заречную» не пойдете? – раздался удивленный голос дежурного, - Там ненамного дороже, зато постояльцы гораздо более приличные.
- Знаете, мне всего на одну ночь, поэтому без разницы, где останавливаться, - ответила София, - И я так устала с дороги, что все равно, где ночевать, лишь бы была кровать.
«Ага, буду светить я в «Заречной» свой паспорт с пометками о том, что я невыездная», - подумала София и пошла в свой номер.
Встав на следующий день утром, София вышла из гостиницы и пошла на Семеновский плац. Смешавшись с толпой народа, девушка уже не боялась того, что ее заметит кто-то из полиции, как вдруг услышала неподалеку такой разговор:
- Преступников вешать будут.
- Не преступников, а идиотов. Хотели как лучше, а получилось как всегда.
- Ты погромче это покричи, чтобы полиция услышала.
Внимание Софии отвлекло то, что приехали полицейские кареты с осужденными. Увидев Зою, которая где-то жалась сзади в толпе, девушка мысленно посочувствовала ей и подумала:
«В семнадцать лет… А мне тогда, после покушения на N, восемнадцать было, еще моложе девочка».
Вдруг подумав о том, что и ее могло ждать что-то подобное, София погрустнела и начала смотреть уже на Эмилиану.
Периодически отводя глаза, чтобы не увидеть лишнего, София честно стояла, думая о том, что когда ее выводили расстреливать, ей очень хотелось увидеть кого-то близкого и родного, ну или хотя бы знакомого.
«Деток тогда своих вспомнила», - подумала София и, когда пришла очередь Эмилианы, начала смотреть на нее.
Не в силах отвести взгляд, но понимая, что уже это давно надо было сделать, София с изумлением увидела, что у девушки порвалась веревка.
«Вот не могла у Алешеньки веревка порваться», - подумала девушка, одновременно, и радуясь за Эмилиану, и вытирая слезы, вызванные воспоминаниями об Алексее.
Услышав, что Эмилиану отправили в госпиталь, а Нелидова и Зою отправят на каторгу, девушка и обрадовалась, и поняла, что ей постепенно становится плохо.
Когда толпа начала расходиться, София присела на лавочку в ближайшем парке и долго приходила в себя.
София вернулась на ближайшем поезде в Москву. Каково же было удивление девушки, когда, в тот момент, когда она выходила из поезда, двое полицейских, дежуривших на вокзале, заметили девушку и проводили ее в участок.
«К Петру Васильевичу повели», - подумала София, - «Будем надеяться, что все более-менее обойдется. Отсижу, сколько положено, зато буду чиста перед своей совестью».
- София Львовна, куда вы ездили? – спросил Петр Васильевич Софию.
- Петр Васильевич, скажу честно, я ездила в столицу, чтобы морально поддержать Зою и Эмилиану, да и остальных тоже. Подумала, что если они меня увидят, то будет хоть немного спокойнее. Уведомлять вас не стала потому, что понимала, что разрешение на поездку в столицу мне не выпишут.
«Вот как же обидно», - подумала София, - «В лицо меня почти вся московская полиция знает, увидели, сходящую с поезда, и сразу в участок привели».
- Возможно, в качестве исключения, я бы вам и выписал разрешение на поездку, - сказал Петр Васильевич, - Да, в столицу вам поездки не положены, но именно в этом случае я бы вошел в положение.
Петр Васильевич задумался, а потом сказал:
- Нарушение режима вам в личное дело записывать не буду, но если вы вдруг сейчас подумаете, что вам все можно и еще куда-то поедете без разрешения, то условия отбытия ссылки я вам поменяю. Естественно, не в вашу пользу.
В странных чувствах София вышла из участка. Девушка была рада, что все обошлось, но тяжелое чувство не покидало. А мысли об Алексее окончательно добивали Софию.
- Васенька, я приехала, - сказала София мужу, войдя в дом, - Сейчас маленько отдохну с дороги и все тебе расскажу.
========== И проблемы, и улучшения ==========
Пятнадцатое января 1892 года. Юля Собольникова, пяти с половиной лет от роду, подошла к Марии Викторовне.
- Мама, - сказала она, - Мне такой странный сон приснился.
Для своего возраста девочка была очень развита: и хорошо болтала, хоть одна, хоть со своим братиком Федей, и очень бегло читала, и решала легкие примеры, - в общем, Бирюковых никто бы не смогу упрекнуть в том, что они не занимаются детьми.
- Никакого Смольного, никакого кадетского корпуса, сами будем заниматься детьми, пока есть силы, - говорила шестьдесятвосьмилетняя Мария Викторовна своему мужу-ровеснику, - Будем просить Бога, чтобы пожить подольше, чтобы детей вырастить. Потому что, говоря откровенно, я не уверена, что Софья надолго на воле задержалась, конечно, если что – она детей заберет обратно, но зачем только мучить их? А потом куда, если мать на каторгу поедет, в детский дом? А так будут учиться дома, сдадут экзамены за среднюю школу, в университет поступят… Вот знаешь, я за то, чтобы и Юля, и Федя учились, нельзя руководствоваться принципом, что девочке школы хватит, а дальше можно и замуж выходить, сейчас уже время не то пошло, женщине тоже профессия нужна.
Георгий Сергеевич был согласен с этой точкой зрения и не спорил с женой.
- Что тебе приснилось, доченька? – спросила Юлю Мария Викторовна, - Опять бабайка?