11 июня
С самого утра девушка не могла сидеть спокойно на месте: София вспоминала своего первого ребенка – Юленьку.
«Как же она там, бедненькая без меня…» - думала девушка, – «Наверное, уже и забыла свою мамку. И Феденька скоро меня забудет. Хотя, может быть, это и к лучшему, переживать не будут».
- Юленька, доченька, - тихо начала разговаривать сама с собой София, - А ведь с тобой мне дольше времени довелось понянчиться, чем с Феденькой. Три месяца, пока каникулы были, да и на выходных в институте… А с тобой, маленький мой, совсем скоро расставаться придется. Как же жалко.
София взяла ребенка на руки.
- Однако тебя с Юленькой хорошие люди воспитают, я в этом уверена. Так что все будет хорошо, это точно. Жаль, что я этого не увижу, - сказала девушка и вытерла случайно набежавшую слезу.
- Как же хорошо, Феденька, мое прошлое лето проходило, - сказала София, - У матери Алексея пожили, в лес ходили, в поля ходили, гуляли… А этим летом, похоже, твоя мамка ничего не увидит, кроме этих стен и стен другой крепости.
- Хочешь, малютка, я тебе песенку спою? Ты какую больше хочешь? Могу, как твоей сестричке, «Долю» спеть. А потом еще что-нибудь, - сказала девушка и начала тихо петь.
- Слушай мамку, песенки, вряд ли в ближайшие годы ты их услышишь, - тихо сказала девушка, - У Бирюковых ты такое не услышишь, зато наслушаешься других колыбельных, тоже хороших…
12 июня
На утреннем обходе врач осмотрел ногу Софии.
- Ну что, София Львовна, в этот раз вам тоже повезло, - сказал он, - Нога идет на поправку. Как вы себя чувствуете-то? – сказал он.
- Нормально, - ответила София, - Болит, конечно, нога, ходить тяжело, а так все хорошо.
- А вам ходить никуда и не надо, - услышала девушка в ответ, - Не стоит нагружать ногу, больше отдыхайте. Рана больше не гноится, через пару недель вообще заживет.
София обрадовалась, что все так хорошо проходит, однако, ее снова начал мучить вопрос: как снять со стены копию того письма, которое она уже дважды срывала, а жандармы снова вешали его на стенку.
«Да, я понимаю, я виновата. Нельзя было такой бред писать. Да, меня они опозорили на всю крепость. Но сколько уже можно продолжать? Посмеялись месяцок и хватит», - подумала девушка.
София подошла к двери и постучала.
- Я вас очень прошу, обращаюсь как к адекватному человеку, ну снимите уже этот текст со стены. Да, я зря написала, признаю, но сколько можно уже это мусолить, - сказала девушка.
- Да не зря ты написала, - услышала она в ответ, - Нас развеселила. Можешь, если есть желание, еще что-нибудь подобное написать. А снимать это никто не будет. Твое письмо всем настроение повышает. Читаешь его – и трудно сдержать смех.
После такого ответа София решила дальше не связываться с жандармами и постараться забыть этот эпизод.
«В конце концов, я же тоже живой человек, так же могла не подумать, написать глупость…» - подумала девушка, - «Но что же поделать, если чувства взяли верх? Ничего. Только ждать, пока все они просмеются и забудут об этом случае».
В ночь на 13 июня Федя никак не желал засыпать. София перепробовала все, что только можно: и брала на руки, и качала, и разговаривала, однако, успокоить ребенка никак не удавалось.
- Ну что же ты, маленький, никак спать не хочешь? – обратилась к сыну София, - А, поняла, тебя перепеленать надо. Надо же, а я думала, что еще рано.
Ребенок успокоился, а София обратилась к нему:
- А давай я тебе расскажу что-нибудь? Хочешь? Тогда слушай. Рассказ о том, как твоя мамка училась, пока волею случая в тюрьму Смольного института не попала.
Так вот, мама меня всему учила самостоятельно. Женщина была образованная, не доверяла мое обучение приглашенным учителям. Учила меня грамоте, литературе. Мы с ней читали много книг, обсуждали их. Географии учила, у меня в комнате даже карта мира висела. Истории учила, помню, как мы с ней Карамзина читали и обсуждали. Биологию мы с ней вместе изучали, потому что в этой науке она была не очень сильна, а получать новые знания любила. Вместе листали атласы, читали учебники. Правда, как на латинском органы называются, я так и не запомнила, однако, на русском языке все знания сидят крепко. Даже танцевать меня учила, чтобы если вдруг я попаду в приличное общество, то смогла там не выглядеть белой вороной. Но, похоже, эти навыки мне уже не пригодятся, и в приличное общество я не попаду. Но, скажу честно, не особенно и хотелось бы. Ну подумаешь, балы в Смольном, танцуют девочки с мальчиками, пытаются внимание к себе привлечь. А на одном-единственном приеме, на котором я была прошлой осенью, мне не так уж и понравилось. Танцы, сплетни, шампанское, правда, мне нельзя было, ведь мы с тобой уже вдвоем ходили…
А еще мама учила меня французскому и немецкому языку. Правда, единственный плюс от Смольного, там я научилась материться по-немецки. Твоя бабушка была приличным человеком и таких знаний не имела. Так что одну немочку я могла доводить, притворяясь, будто языка не знаю, а от второй – новые выражения узнавать. Странно, обычно новые слова от учителя языка узнают. Ну, как сказал недавно доктор, все у меня не как у людей.
София посмотрела на сына – Федя успокоился, но засыпать не спешил.
- Что же тебе еще рассказать, мой маленький, - задумалась девушка, - Ну ладно, слушай теперь про то, как хорошо мы всей семьей летом отдыхали. Мы с родителями, твоими покойными бабушкой и дедушкой, много ездили. На Селигер, в Крым, на Кавказ. В столице были. Однако, необычнее всего было в Одессе. Даже не столько в самой Одессе, а как мы туда добирались. В общем, тятенька решил не ехать на поезде, хотя железная дорога туда построена, а добраться туда морем из Крыма. Как сейчас помню, сначала мы отдыхали в Феодосии. Потом переехали в Евпаторию. А из Евпатории уже морем поплыли в Одессу. Захотелось тятеньке устроить нам с мамой сюрприз, чтобы надолго запомнили. Да, он оказался прав. Я это путешествие вряд ли когда-то забуду.
Был сильный шторм. Причем когда мы отплыли из Евпатории, все было нормально. Но буквально через час наш кораблик так по волнам кидало, что мне было просто страшно. А что хочешь, твоей мамке было десять лет всего. Боялась, что мы затонем, и я своими глазами увижу подводный мир, о котором так много читала в книгах. Да, капитан говорил, что все это ерунда и такой шторм ему раз в месяц точно встречается, но я испугалась. Помню, тятенька шутил, что больше я на корабль не сяду. Но он ошибался. Я и на лодке потом каталась, и на кораблике мы как-то плавали, и в Шлиссельбург, вон, тоже по воде добираться. Хотя там никто особенно спрашивать не будет, посадят на баржу и все, плыви, Сонечка, ветер тебе в спину. Но не будем о грустном, у нас сейчас вечер воспоминаний. Тем более, что ожидания тятеньки полностью оправдались и это путешествие я до сих пор хорошо помню.
София посмотрела на сына – он никак не хотел засыпать.
- Что, еще что-нибудь послушать хочешь? Ну ладно, сейчас расскажу, как хорошо твоя бабушка умела готовить.
Готовила мама очень хорошо. Меня, конечно, тоже научила, но, по сравнению с ней, у меня вообще руки не пойми откуда выросли. Я любила, когда мама пекла пироги с рыбой. Уж очень вкусными они у нее получались. С картошкой вкусно пекла… - София задумалась, - Да ну, это плохая тема, сейчас есть захочется, а нечего. Гостинцы кончились, а новых вряд ли кто-то принесет.
Девушка посмотрела на сына – наконец-то он заснул.
- Ну что, Феденька, может быть, надо было с еды и начать? – улыбнулась девушка, - Ладно, ты заснул, теперь и мне можно.
И вот, наступил день. София с трудом проснулась – слишком много времени было потрачено ночью.